Поход по землям каннибалов (часть 1)

В 1931 году парагвайское министерство обороны снарядило секретную экспедицию в дебри селъвы — искать неведомое озеро Питиантута. В составе этого отряда были русские, бывшие белогвардейцы

Мы медленно и мучительно шли вперед, сельва становилась все гуще. Она поглощала всю нашу энергию, и в конце каждого дня мы понимали, что прошли меньше, чем накануне. Жара и влажность отупляли, нас мучила жажда, хоть как-то утолить которую удавалось лишь за счет мясистых корневищ растения, зовущегося здесь иби-а, и длинных колючих листьев карагуаты, в ложбинках которых скапливалась после редких дождей влага...»
Это строчки из дневника, который в 1931 году вел наш соотечественник Александр фон Экштейн-Дмитриев, один из участников экспедиции к таинственному озеру Питиантута. Что же занесло странную компанию — троих русских, еще недавно воевавших в составе Белой армии (один — в чине генерала), троих офицеров-парагвайцев и нескольких индейцев-проводников - в непролазные дебри одного из самых глухих уголков земли, Парагвайского Чако?..
В то время на земле еще оставалось немало мест, где не ступала нога «цивилизованного» человека. Например, Чако-Бореаль (Парагвайское Чако), занимающее в самом центре южноамериканского материка, между реками Парагвай и Пилькомайо, огромную территорию в 300 тысяч квадратных километров. На востоке это почти непроходимая сельва, к западу она сменяется редколесной саванной. Опасность погибнуть от жажды грозила всем, кто с декабря по февраль, в засушливый период, рисковал углубиться туда. А в сезон дождей главный бич Чако - это полчища москитов, не дающих пощады ни днем, ни ночью. Спать можно только в густом накомарнике-«москитеро». По сравнению с жаждой и москитами в изобилии обитающие здесь ягуары, кайманы и ядовитые змеи кажутся уже почти пустяком...
Однако дурную славу Чако принесли люди, а не природа. Трагическая судьба, постигшая в Чако в конце XIX века француза Жюля Крево, американца Джона Пойджа, аргентинца Района Листа (они пропали без вести, но, по слухам, которые приносили из дебрей Чако индейцы, вступавшие в контакт с белыми людьми, - были убиты и съедены племенами каннибалов) создала фантастический и зловещий образ этого края. Европейцы отваживались проникать только в узкие районы по берегам рек, и в начале XX века Чако оставалось почти неисследованным. Единственной приметой цивилизации в тех местах был пароход, раз в полгода доставлявший из столицы — Асунсьона — провиант в армейские форты, расположенные по реке Парагвай, да узкоколейка, неожиданно обрывающаяся на опушке сельвы. Человек, сошедший с подножки вагона, чувствовал себя Робинзоном на необитаемом острове... Давний спор между Боливией и Парагваем за эту неосвоенную территорию резко обострился после того, как в двадцатых годах XX века на западе Чако была найдена нефть.
Боливийцы и парагвайцы сразу же устремились в глубь Чако. По мере продвижения их отрядов навстречу друг другу перспектива войны между двумя странами становилась все более реальной. И для Парагвая это представляло большую опасность. Если бы лучше организованная и вооруженная армия Боливии вышла на берег реки напротив Асунсьона, у Парагвая почти не осталось бы шансов. Для Боливии Чако означало умножение нефтяных богатств, для Парагвая сохранение за собой его восточной части (Чако занимает около 60 процентов территории страны) было вопросом сохранения государства. В декабре 1930 года парагвайское министерство обороны снарядило экстренную экспедицию к озеру Питиантута, которое, по рассказам индейцев, находилось где-то в центре Чако. Поспешность была вызвана тем, что индейцы известили парагвайских военных: на берегах озера замечены ведущие с боливийской стороны следы. Видимо, это был разведывательный отряд боливийцев.
В этом диком краю, картографических данных о котором не существовало, граница между Парагваем и Боливией точно определена не была. Нанести эту территорию на карты значило закрепить тем самым права на нее. Помимо этой задачи отряд должен был найти место для строительства укреплений, прикрывающих подход к озеру, и завязать дружеские отношения с индейцами, жившими в Чако. Важно было, на чьей стороне они выступят при возможных боевых действиях.

Белый генерал, который стал «белым отцом»

Возглавил экспедицию выходец из России генерал Иван Тимофеевич Беляев, служивший в Генеральном штабе парагвайской армии. В годы гражданской войны в России генерал Беляев был начальником артиллерии у Деникина, участвовал в боях на Кубани и в Крыму. В 1920 году он эмигрировал через Новороссийск в Турцию, оттуда—в Египет и во Францию. Но судьба распорядилась так, что русский генерал стал «белым отцом» парагвайских индейцев и вождем клана «тигров» по имени «Але-бук» («Сильная Рука»)...
В группу Беляева кроме троих парагвайских военных и проводников вошли также военный инженер капитан Василий Орефьев-Серебря-ков и лейтенант парагвайской армии Александр фон Экштейн-Дмитриев. 7 января 1931 года они отплыли из Асунсьона на пароходе «Кабраль». И уже через неделю прокладывали свой путь в девственной сельве. Пять лошадей и два мула везли груз экспедиции, сквозь дремучие заросли приходилось буквально прорубаться. Тяготы пути к Питиантуте описал в своем дневнике А. фон Экштейн-Дмитриев, с которым автор этих строк встретился в Асунсьоне спустя 63 года после описываемых событий.
В 1931 году лейтенанту парагвайкой армии Александру фон Экштей-ну-Дмитриеву было 27 лет.

Искусство выживания в ночной сельве

1ервые ночи, проведенные в сельве, запомнились им надолго. Яркие звезды над головой казались такими близкими - протяни руку, и дотронешься. Жизнь леса не замирала ни на мгновение: крики дневных птиц -попугаев, туканов и бесчисленной певчей мелочи - сменялись уханьем филинов и сов, стрекотанием невидимых насекомых. Иногда густой черный бархат ночи разрывали зеленые огоньки чьих-то глаз — ягуара ли, койота?.. И все время в напоенной запахами влаги и растений темноте леса что-то двигалось, ползало, шуршало... В непроглядной тьме, где нельзя увидеть даже кончик собственного носа, индейцы-проводники, «дети сельвы», ориентировались по запахам и звукам, а белые участники экспедиции порой чувствовали себя беспомощными посреди дикой, враждебной человеку природы... Однажды, повесив на ночь свой гамак чуть поодаль от спутников, Орефьев наутро обнаружил вокруг него путаную вязь следов крупного ягуара. Судя по всему, зверь давно уже шел за ними по пятам. Что удержало его от нападения в эту ночь - отблеск костра? Или его спугнули индейцы?..
Проводники не раз спасали участников экспедиции. Фон Экштейн записывал в дневник, что называется, по горячим следам: «Ночью мы проснулись от криков проводников, которые спешно поджигали кусты, окружая все наше становище огненным кольцом. В отсветах пламени из глубины сельвы на нас надвигалось какое-то подобие чудовищного черного ковра, сметающее все на своем пути. Противный несмолкающий звук напоминал чавканье исполинской свиньи». Это были орды гигантских хищных муравьев, мигрировавших в поисках пропитания. Индейцы за сотни метров услышали их приближение в ночи, и только это избавило от страшной смерти участников экспедиции. «Спасая свои жизни, мы несколько часов провели за огненной завесой. Когда муравьи наконец ушли, от окружавшего нас костра оставались тлеющие головешки...»
Почти каждая ночь несла какую-то угрозу, и спать приходилось «вполглаза». Чтобы отвлечься, у костра предавались воспоминаниям... Генералу Беляеву судьба предоставила уникальный шанс осуществить детскую мечту - увидеть загадочный Парагвай, старинную карту которого он мальчиком нашел на чердаке родовой усадьбы. В кадетском корпусе он зачитывался романами Майн Рида и Густава Эмара и представлял себя среди героев любимых произведений. Позже он выкраивал часы для занятий по географии и антропологии со своим дальним родственником — известным востоковедом академиком С.Ф. Ольденбургом, штудировал книги об индейцах, выписанные из библиотеки, начал учить испанский. Будучи молодым офицером, Беляев написал свой первый научный труд и был принят в Императорское географическое общество. Однако занятиям этнографией помешали войны-сначала русско-японская, потом первая мировая и гражданская - и эмиграция из России. Добравшись до Франции, Беляев купил себе и жене билеты на пароход в Южную Америку. Парагвай по-прежнему манил к себе 49-летнего генерала...
В1924 году Беляев становится преподавателем Военной школы в Асунсьоне и уже в декабре того же года отправляется в свое первое путешествие в Чако. С 1924 по 1932 год генерал совершил 13 экспедиций в эту область, составил ее первые карты, наметил дороги и опорные пункты, а главное - завязал дружеские отношения с местными племенами.
Поход к Питиантуте был самым сложным. Никому еще не доводилось так далеко проникать в глубь этих неизведанных мест. Экспедицию собирали поспешно, не хватало самого необходимого — спичек, соли, еды, теплой одежды, сыворотки от змеиного яда... Все зависело от энтузиазма самих русских, надеявшихся после скитаний на чужбине найти для себя вторую родину в Парагвае. Но главное — участников экспедиции тревожило полное отсутствие данных о племени каннибалов-морос, кочующих по Чако и способных появиться из лесной чащобы в любой момент... Через месяц борьбы с дикой сель-вой скудные запасы были на исходе. Закончились спички, и теперь даже огонь им приходилось добывать с помощью увеличительного стекла. Дебри сменились редколесной саванной, но идти не стало легче. Теперь они брели по пояс в густой траве, опутывающей ноги и кишащей змеями. Яд самой страшной из них — болотной гадюки-жарараки — нужно немедленно нейтрализовать сывороткой, иначе смерть. Не менее опасен каскабель, «колокольчик»,— темно-коричневая змея с бледными подпалинами и с погремушками на хвосте. Однажды Беляев из своего маузера подстрелил метровую гадину, на которую едва не наступил парагвайский офицер Сагиер. Проводник тут же отсек еще извивавшейся змее голову и закопал поглубже в землю — яд даже мертвого каскабеля смертельно опасен, и индейцы заботились о тех, кто может идти следом.

Продолжение статьи - читать.