Лики скорости (часть 1)

Мы не задумываясь говорим: сильный человек, быстрый, выносливый, тем самым выделяя его среди других по таким определенным для нас качествам. Но так ли уж они очевидны? Кто быстрее — юный чемпион по бегу или выдающейся квалификации пожилая машинистка? Кто сильнее — профессиональный штангист, поднявший 150-килограммовую штангу, или студент-филолог, разгрузивший вагон с 20-килограммовыми мешками? Кто выносливей — Геракл, «сконструированный» на двенадцать подвигов в экстремальных условиях, или Атлант, «запрограммированный» всю жизнь спокойно держать на своих пленах небесный свод? Стоит задуматься над этими естественными вопросами, как явной становится вся неопределенность «классификационной таблицы» этих качеств, составленной нашим здравым смыслом. Предлагаем читателям статью о «качестве скорости».

Начнем плясать от печки здравого смысла: если человек что-либо делает быстрее других или вообще быстро, значит, у него есть некое «качество быстроты». Вопрос для исследователя, выходит, сводится к арифметике — определить эти «что-либо» конкретно и соответствующими тестами, как говорится, «нарабатывать статистику». По данным этой статистики определить уровень способности к тем или иным скоростным операциям. И в конечном итоге выделить некое присущее всем «качество быстроты».
Так и сделали. Были разработаны тесты, которые казались простыми и надежными, так как выполнялись в стандартных условиях, сводивших случайности к минимуму. Испытуемым предлагали выполнять максимально быстрые «односуставные» движения в строго определенное время: ставить карандашом точки на бумаге за одну минуту, делать махи конечностью, выполнять одиночное сгибание руки в ответ на сигнал и т. д. Вроде бы все было, действительно, «по науке». Но результаты многочисленных исследований показали лишь то, что таким способом можно выявлять людей, умеющих быстро... выполнять эти тесты. Оказалось, что имеется по крайней мере четыре формы проявления быстроты: время двигательной реакции, то есть время сигнала к действию до его начала: способность к максимальной частоте движений; время одиночного движения и, наконец, способность к ускорению. Причем было установлено, что эти четыре формы не связаны между собой, то есть испытуемый мог иметь великолепные данные в одной форме быстроты или в различных их сочетаниях, но посредственные в других. Иными словами, результаты говорили, что могут быть люди с различными видами быстроты: только хорошей реакцией, только высокой частотой движений и т. д.
Далее. Полагали, что если у человека выявлена какая-то форма быстроты в одном суставе, то ему присуще «качество быстроты», которое будет проявляться и в более сложных движениях. По результатам «простых и надежных» тестов делались даже заключения о пригодности людей к определенной деятельности. Однако вскоре обнаружилась полная несостоятельность такого вывода: некоторые отличные работники «скоростных» профессий (диспетчеры, летчики, телефонистки) имели посредственные показатели при тестировании, и, наоборот, отлично справившиеся с тестами оказывались часто не способными к этим профессиям. То есть выяснилось, что быстрота сложных (многосуставных) движений не связана со скоростью выполнения односуставных и сама имеет несколько форм, не зависящих друг от друга.
Наконец, стало ясно, что скорость выполнения сложного движения практически не зависит от быстроты выполнения его отдельных элементов. Причем время, необходимое для выполнения даже до автоматизма оттренированных действий, тем больше, чем сложнее реальная ситуация. Так, быстрота принятия рациональных решений водителем при движении машины в потоке транспорта или в гололед далеко не всегда совпадает со временем, показанным «в школе». А факторы, которые могут свести на нет самую утонченную тренировку, бывают самые неожиданные. Приведем весьма поучительный пример.
В один из январских дней 1965 года на Ниагарском энергетическом каскаде произошла авария — за считанные минуты без энергии остались Нью-Йорк, Бостон, Монреаль, остановились практически все производство в нескольких промышленных штатах и провинциях на территории в -200 тысяч квадратных километров. А ситуация в общем-то была азбучной, «для первоклашек». Из-за перегрузок отключилась одна из пяти энерголиний каскада. За пультом сидел оператор, который «за партой» решение бы принял мгновенно — отключить на короткое время ряд потребителей, чтобы снять резке возросшую нагрузку на оставшиеся линии. Но, как он потом объяснил, перед ним встал призрак тех миллионных убытков, виновником которых он тем самым автоматически становился Это длившееся считанные мгновения состояние «ступора» и сыграло роковую роль — одна за одной отключались все оставшиеся линии, a oпeратор, как зачарованный, просто смотрел..
Таким образом, вместо представления с быстром человеке вообще возникло представление о широчайшем спектре независимых проявлений быстроты, которые в самых причудливых сочетаниях могут быть у различны) людей, определяя и особенности их скоростны) способностей, и особенности их проявления
Так мы снова пришли к обыденной истине — разве мы сомневались, что флегматичный, спокойный в быту человек может стать первоклассным летчиком-испытателем или автогонщиком и в то же время внешне быстрый, суетливый человек может не справиться с работой оператора или диспетчера? Разве надо было нам доказывать, что человек, если его специально обучать, может очень быстро стричь овец, но медленно плавать, передавать азбуку Морзе?
И все же данные этой «научной петли» от здравого смысла к житейской же аксиоме оказались чрезвычайно полезными. Они позволили предположить, что каждый человек наделен каким-то «качеством быстроты» в развитой или скрытой форме и задача состоит именно в том, чтобы ее выявить и использовать в той деятельности, где она больше всего необходима.
Но этот оптимистический вывод чрезвычайно же и усложнил проблему. А как их выявлять, эти скоростные способности? Тесты, как оказалось, выявляют не столько способности, сколько тренированность. То есть они выявляют не способных, а опытных. Где гарантия, что человек, не справившийся с конкретным тестом, — не гений какой-то скорости, которую данный тест просто не может уловить? Где уверенность, что этот же человек вообще потенциально не был способен справиться с предложенным тестом, — может быть, все дело в том, что упущено время для развития этой, конкретной скоростной способности? А если время и упущено, то можно ли в принципе возродить эту способность? А если это невозможно, то где проходит тот рубеж, после которого любые тренировки уже бесполезны?
Вопросы можно множить и множить. И все они так или иначе возвращают к фундаментальному вопросу проблемы: какие морфологические и физиологические особенности человека «ответственны» за «качество быстроты»?

Погоня за скоростью

...Увы, пока что мы можем перечислять главным образом то, от чего это качество не зависит. Оно не зависит от роста, веса, особенностей телосложения. Не было найдено связи и с более тонкими физиологическими показателями: вязкостью мышц, гибкостью нервно-мышечного аппарата, скоростью распространения импульса по нервным волокнам.-Не зависит оно и от подвижности нервной системы.
Когда установили, что мышцы человека состоят из медленных (красных) и быстрых (белых) мышечных волокон и их соотношение генетически предопределено, не меняется в течение жизни и под влиянием тренировки, то, естественно, предположили, что лица, имеющие больше быстрых волокон, обладают более высокими скоростными способностями. Однако.на практике оказалось, что преобладание быстрых волокон является только необходимым, но не достаточным условием для некоторых проявлений быстроты. Делались попытки связать скоростные способности с запасами в мышцах кре-тинфосфата и аденазинтрифосфорной кислоты — веществ, аккумулирующих энергию и отдающих ее во время работы. Однако, как выяснилось, эти вещества лимитируют, а не определяют скоростные способности.
В конечном итоге этих «не» набралось столько, что американский ученый Э. Флейшман высказал даже мысль, что «фактора скорости вообще нет, а она реализуется через совокупность таких факторов, как сила, ловкость и т. п.». Эту точку зрения, на наш взгляд, разделить полностью нельзя: во всех экспериментах, сложных тестах, жизненных наблюдениях, наконец, он ощущается, этот неуловимый пока фактор скорости. Но в самой негативности высказывания есть и рациональное зерно: этот фактор, видимо, настолько индивидуален, что выяснить его будет возможно только на уровне фундаментальных представлений о работе тех нервных цепей, которые участвуют в реализации двигательных актов. Во всяком случае, на один из плодотворных путей к выяснению механизмов быстроты указывает сейчас теория, предложенная выдающимся советским физиологом Н. А. Бернштейном.
Согласно этой теории, моторный акт реализуется многоуровневой системой управления. Высшие уровни — «законодательные», они определяют цели двигательной активности, а низшие — «исполнительные» — управляют органами движения. В начале обучения какому-либо новому движению управление каждым его элементом осуществляют высшие отделы головного мозга, постоянно корректируя свои «успехи»,— целостное движение как бы собирается из этих элементов и поэтому выглядит неуклюжим и замедленным. В процессе многократных повторений движение «обкатывается», становится все более автоматическим, управление им все больше переходит к тем структурам мозга, которые ответственны за этот автоматизм, — и в конечном итоге быстрота движений резко возрастает.
Экспериментально выводы теории подтвердили работы советского биолога М. Л. Шика и его коллег. Исследуя животных, ученые обнаружили структуры в области среднего мозга, имеющие только одну функцию — запускать двигательную систему. В зависимости от силы раздражения этой зоны животные, даже лишенные способности к самостоятельному передвижению— у них хирургически «выключали» переднюю часть мозга, — вставали, шли или бежали тем быстрее, чем больше была сила раздражения. По мнению экспериментаторов, модель управления движением выглядит следующим образом. Высшие отделы мозга (кора и гипоталамус) посылают низшим («локомоторной области» и системе ретикулоспинальных нейронов) лишь общую программу двигательного акта и поток возбуждающих импульсов. А последние запускают механизм двигательного автоматизма, расположенный в спинном мозге, и формируют согласованные действия между конечностями. Изучение ретикулоспинальных нейронов показало также, что скорость движения (в данном случае — бега) тем выше, чем интенсивнее импульсы. Все это позволило предположить, что у человека имеется похожий механизм увеличения быстроты движений.
Но все усложняющаяся повседневность, увы, не позволяет ждать, пока исследователи передадут практикам отработанную теорию.
Научно-техническая революция предъявляет все более жесткие требования к таким свойствам человека, как умение воспринимать обстановку, перерабатывать информацию, принимать решения и совершать быстрые, точные действия в условиях острого дефицита времени.
Резкое увеличение «болезней цивилизации» в значительной степени связано с хроническим стрессом, наиболее выраженным у лиц, возможности которых, и в частности скоростные возможности, не соответствуют требованиям повседневной жизни и производственной деятельности.
И параллельно с исследованием фундаментальных проблем скоростных качеств человека в целом ряде исследовательских институтов и лабораторий, как сугубо научных, так и непосредственно связанных с производством, разрабатываются вопросы диагностики скоростных способностей, подготовки специалистов различных «скоростных» профессий.
Ученые не только изучают принципы и механизмы операторской деятельности и создают методики профессионального отбора, но и ведут планомерные исследования, направленные на то, чтобы оптимизировать взаимоотношения человека со все возрастающей сложностью мира машин с точки зрения фундаментальных психологических свойств и качеств человека. Ученые разрабатывают системы, позволяющие управлять сложнейшими, сверхскоростными механизмами людям, далеким от «скоростного суперменства».
Однако даже самые впечатляющие успехи в этом направлении, конечно же, не снимут с повестки дня необходимость выявления и воспитания скоростных качеств самого человека.

Продолжение статьи - читать.