Ноев ковчег за прутьями клеток

В идее зоологического сада заключена, как это ни странно, память о земном рае. Считалось, что в Эдеме, легендарном оазисе на Востоке, отсутствовали страх и вражда, всякая тварь была травоядной, а прародители человечества - вегетарианцами. (Есть также мусульманское предание, что люди в раю питались запахами, подобно ангелам). Согласно Библии, позволение употреблять в пищу обескровленную плоть животных первыми получили только Ной и его потомство. И хотя наука дает нам иную картину происхождения жизни на Земле, чем та, что содержится в Книге Бытия, люди подспудно желают достичь состояния рая - стремясь к чему-то, о чем у нас нет ни памяти, ни представления. И наши зоосады - одно из проявлений этого стремления. Утопическая и при этом приносящая доход попытка приблизиться к, быть может, никогда не существовавшему гармоничному состоянию до охоты на зверей и их приручения. Попытку поэтически расшифровать загадку звериной души и то, что она говорит душе человеческой, предпринял в начале XX века Велимир Хлебников - в стихотворении «Зверинец». Вот некоторые из его «звериных» строф:
О, Сад, Сад!/ Где немцы пьют пиво, а красотки ходят продавать тело.../ Где верблюд, чей высокий горб лишен всадника, знает разгадку буддизма и затаил ужимку Китая,/ Где олень лишь испуг, цветущий широким камнем.../ Где слоны, кривляясь, как кривляются во время землетрясения горы, просят у ребенка поесть, влагая древний смысл в правду: «Есть хоцца! Поесть бы!» - и приседают, точно просят милостыню.../ Где нетопыри висят опрокинуто, подобно сердцу современного русского.../ Где в лице тигра, обрамленном белой бородой и с глазами пожилого мусульманина, мы чтим первого последователя пророка и читаем сущность ислама.../ Где звери, устав рыкать, встают и смотрят на небо.../ Где в зверях погибают какие-то прекрасные возможности, как вписанное в часослов Слово о полку Игореви во время пожара Москвы.
На протяжении всей своей истории человек окружен животными. Какие последствия это соседство имело для нашего сознания? Первобытные племена часто считали себя произошедшими от какого-то животного и почитали его как прародителя. В XIX столетии этого символического предка ученые-антропологи назвали «тотемом», позаимствовав слово у североамериканских индейцев. Бывают также индивидуальные тотемы, называемые «нагуалями». Такие прозвища, как Быстрый Олень или Соколиный Глаз, способны сообщить о человеке нечто важное. Еще больше может сказать наблюдение, что некто походит, скажем, на медведя, грызуна или верблюда. Точность, грациозность и экономность движений перенимают у животных некоторые школы танца и восточных единоборств. В царстве животных человек всегда отыскивал некие качества, проявленные в высшей, превосходной степени. Это можно увидеть на дошедших до нас наскальных рисунках, восемьдесят процентов которых составляют изображения животных. Мы пришли, или, точнее, возникли в мире, который уже был заселен животными, и нам не так уж трудно было их понять.
С развитием цивилизации человек подавлял в себе подспудное знание о родстве с животными. Поэтому такими оглушительными скандалами явились столетие назад теории Дарвина и Фрейда. Они пробили брешь в возгордившемся сознании человека. Сегодня то, что говорит наука о человеке и животных, уже не воспринимается нами столь болезненно. А она говорит нечто такое, что опрокидывает сложившиеся стереотипы: что невозможно провести четкую границу между живой и неживой, одушевленной и «бездушной» природой. Что существуют переходные состояния вещества и промежуточные формы жизни. Что растения, например, обладают в самом элементарном виде зачатками психики, и комнатные цветы, скажем, способны отвечать моментальной негативной реакцией на гибель креветок в кастрюле с кипящей водой - как бы из «солидарности» со всем живым (есть эксперименты, неоднократно фиксировавшие при помощи приборов и датчиков наличие такой реакции). Что так называемый триумфальный крик серых гусей совершенно аналогичен по значению изъявлениям любви, дружбы и патриотических чувств среди людей. Что шимпанзе способны освоить язык жестов на уровне трех-четырехлетних детей и общаться на нем с экспериментаторами. Что некоторые виды высших животных могут не только распознавать и соответствующим образом реагировать на знакомые слова, но также различать геометрические фигуры, осваивать элементарные понятия и решать простейшие логические задачи; интуитивные же способности отдельных особей граничат с телепатией. Все это совершенно меняет всю оптику человеческого пребывания на Земле.
Благодаря успехам этологии, науки о поведении животных, мы знаем, что животные не только способны сбиваться в стада и объединяться в стаи, но и применять орудия и образовывать некие подобия устойчивого социального устройства (в особенности приматы), воевать, демонстрировать признание своей вины, горевать от смерти близких, в некоторых случаях жертвовать собой и даже сохнуть и чахнуть от любви к единственному и никем не заменимому партнеру (например серые гуси). Как заметил один выдающийся зоолог, в психическом отношении высшие животные похожи на чрезвычайно эмоциональных людей с крайне ослабленным, как, например, после контузии, интеллектом. Солнце светит как бешеное, а ты не знаешь, кто ты такой, как здесь очутился, и всему должен учиться заново. Однако существенное различие в том, что животные не теряют при этом физической ловкости. Могучие инстинкты заставляют их быть целеустремленными, а жестокий естественный отбор превращает каждую взрослую особь в чемпиона по выживанию. Вкупе с целесообразностью телосложения все это делает зверей фантастически красивыми внешне. Однако кроме его половых партнеров эту красоту, кажется, в состоянии оценить на земле только одно существо - человек.
Разумеется, в любом зоологическом саду звери - узники. У них отобрано самое главное, что отличает их от растений, - свобода передвижения. Однако эта жестокость является, по-видимому, необходимым злом, к которому прибегают, чтобы избежать еще худшего. Непрекращающийся хруст костей стоит в дикой природе, а самый злостный ее враг - демографический взрыв, переживаемый человечеством. Все больше видов животных существует только благодаря содержанию в неволе. Потому очень важно, чтобы наши дети могли видеть их вживе, а взрослые не забыли об их существовании и оживили в себе способность удивиться, восхититься и устыдиться. Ради этого пленникам стоит и потерпеть. Потому что, если люди позволят животным исчезнуть с лица планеты, это будет уже не та планета и не совсем люди.
Зоосад - это не зверинец, или не вполне зверинец. Зоосады, в современном их понимании, возникли лишь в XIX веке. Зверинцы же существовали задолго до Рождества Христова. Как правило, это были просто клетки с дикими зверями либо специально огороженные и охраняемые угодья для охоты в них царей и знати. Но известно, что еще в 1150 году до нашей эры в Древнем Китае при императорском дворце был заложен один из первых зверинцев, с млекопитающими, птицами, черепахами и рыбами, - так называемый «сад знаний», просуществовавший восемь веков и занимавший площадь в 6000 гектаров. Коллекции диких зверей, рыб и птиц держали в своих дворцах многие великие правители древнего мира: Соломон, Семирамида, Ашшурбанипал, Дарий. Цирки античности были немыслимы без зверинцев, в которых томились свирепые хищники, предназначенные для гладиаторских боев. В средневековье же, напротив, зверинцы нередко содержались при монастырях (излюбленная картинка житий христианских святых - отшельник, соседствующий с кротким львом или проповедующий птицам). При дворах королей и крупных феодалов, как правило, существовали охотничьи зверинцы. Уважающие себя русские князья и княжата, кроме соколиной охоты, держали также «пардусов», то есть барсов, пантер или леопардов. Кстати, жирафы в книгах той поры звались «камелопардами», пятнистыми верблюдами. Побочным и неожиданным следствием рыцарских крестовых походов, помимо импорта чумы, стало появление в Европе невиданных прежде зверей. Еще больше новинок любителям животных принесла эпоха великих географических открытий. Гонимые алчностью испанские завоеватели все же не могли не изумиться, открыв для себя ацтекский зоопарк, затмивший своим богатством и великолепием все, что можно было увидеть в таком роде в Европе: огромная коллекция четвероногих - только за хищниками ходило 300 слуг, еще столько же - за водоплавающими птицами на десяти прудах; одним хищным птицам скармливалось ежедневно 500 индюков; помимо клеток для зверей - искусственные бассейны, дома для птиц! То было дивное творение поразительной, жестокой и обреченной цивилизации.С того времени зверинцы при дворах европейских монархов начинают стремительно множиться и разрастаться, а император Священной Римской империи Максимилиан II в 1552 году устраивает в своем замке один из первых европейских зоопарков, позднее переведенный в Шёнбруннский дворец в Вене. В XVIII веке зоопарки и зверинцы, открытые для посетителей, существуют уже, кроме Вены, в Лондоне, Версале, Турине, Мадриде, Гааге, Дрездене, Касселе, Потсдаме, Штутгарте, чуть позднее возникают в Антверпене, Амстердаме, Берлине. Первый в России зверинец был основан в 1766 году Григорием Орловым в Гатчине на территории площадью приблизительно 400 гектаров. С1794 года зверинцы начинают использоваться также в научных целях. Начало этому положили Кювье с Ламарком, когда в Париж перемещен был зверинец из Версальского дворца. А уже в 1828 году в Лондоне, в Риджент-парке, открывается первый зоосад нового типа, где для тысячи видов зверей и птиц были созданы более привольные условия существования, приближающиеся к современным стандартам. Вскоре в нем появляются также павильоны для пресмыкающихся, насекомых, беспозвоночных и акватории с морской и пресной водой. В1864 и 1865 годах по инициативе Русского Императорского Общества акклиматизации животных и растений на средства от добровольных пожертвований открываются зоологические парки в обеих российских столицах. («Зверинцами» же сто лет назад словарь Брокгауза и Ефрона называл Беловежскую пущу, Гатчинский и Боржомский заповедники). Не так давно Московский зоопарк подвергся существенной реконструкции. Сегодня в нем на площади в двадцать гектаров обитают около семи с половиной тысяч животных 750 видов, на которых ежегодно приходят посмотреть свыше полутора миллионов человек.
Всего на сегодняшний день в мире демонстрируется около тысячи больших коллекций зверей, 80 процентов из них - в городских зоопарках.
Отдельной статьей следует отметить так называемые авиарии, или птичники, - просторные сетчатые вольеры для птиц, самые большие из которых находятся в Сан-Диего (штат Калифорния) и Лондоне. И разумеется, нельзя обойти вниманием аквариумы в зоопарках. Еще в XVIII веке британцы стали использовать для содержания рыб стеклянные сосуды. А в 1853 году был открыт для обозрения первый аквариум при Лондонском зоопарке. Оценив выгоду, которую приносит такой аттракцион, антрепренер одного из североамериканских цирков открыл в 1856 году аналогичный аквариум в Нью-Йорке. С тех пор число ориентированных на коммерцию предприятий подобного рода непрерывно увеличивалось. В конце тридцатых годов нашего века в США приступили к сооружению океанариумов (что само по себе является непростой технической задачей и требует привлечения колоссальных средств). Самые большие в мире океанариумы, вмещающие около четырех миллионов литров воды, были построены американцами во второй половине XX века - два из них находятся во Флориде и один в Калифорнии.
Однако еще в конце XIX века был сделан следующий после зверинца и зоосада шаг к воссозданию Эдема на земле. В 1872 году в Соединенных Штатах был основан первый в мире национальный парк - Иеллоустоунский, площадью около миллиона гектаров. Сегодня национальных парков в разных странах, если еще прибавить к ним близкие по своему назначению природоохранные заповедники, насчитывается свыше двух с половиной тысяч. Главное их достоинство, что звери существуют здесь в естественной среде обитания и ведут привычный для своего вида образ жизни. То, что порознь представлено в наших зоологических и ботанических садах, здесь оставлено в первозданном виде, и человек - лишь скромный гость в этих мирах.
Сегодня все большую часть населения зоопарков составляют животные в них же и родившиеся, и часто уже не в первом поколении. Зоосады договариваются между собой и вяжут зверей, как хозяева - породистых собак. Инстинкты таких животных дезориентированы. У многих животных развиваются актерские наклонности. При скудости внешних впечатлений они нуждаются в приходе посетителей не меньше, чем профессиональный актер в зрителях. Особенно преуспевают на этом поприще человекообразные обезьяны. Но основная масса животных, оказавшись в условиях, не требующих интенсивной работы инстинктов, в той или иной степени дегенерирует. Подобно пациентам в психиатрической лечебнице, некоторые животные целыми днями снуют из угла в угол по своей «камере» (причем это вовсе не значит, что на воле они привыкли пробегать большие расстояния) или, стоя, часами раскачивают головой из стороны в сторону. Похоже, подобные механические однообразные движения приносят им успокоение. Правда, они живут вдвое дольше, чем на воле, лучше питаются, эффективнее размножаются, но изнемогают от скуки и специфического стресса, развивающегося у зверей в зоопарках. И раз в году в каком-то из зоопарков обязательно бесится слон, любимец детей, и принимается ни с того ни с сего топтать людей. Иногда, чтобы снять этот стресс, достаточно отправить животное отдохнуть от посетителей в так называемый запасник при зоопарке или в загородную резиденцию. Начиная с 1930 года все большее число крупных зоопарков обзаводится собственными заповедниками с просторными вольерами в сельской местности, где животные восстанавливают свои силы в более привольных условиях. К примеру, такой закрытый филиал, принадлежащий Московскому зоопарку (он называется «Питомник по разведению редких животных» и находится в Московской области, под Волоколамском), в десять раз превосходит его по площади. Специалисты считают, что следует экспонировать не больше четверти обитающих в зоопарке животных, проводя их планомерную ротацию. Вообще, зоопарк - чрезвычайно сложное хозяйство. Погубить зверей проще простого, а обеспечить оптимальные для данного вида условия обитания, на весьма ограниченной территории содержать бегающих, ползающих, летающих, плавающих, дневных и ночных, полярных и тропических, болеющих и здоровых - задача не из простых.
Зоопарк должен либо быть богатым, либо его не должно быть вовсе. Помню, как поразил меня впервые увиденный западный зоосад - один из лучших, берлинский «Zoo». Для него отбираются и в нем содержатся только лучшие представители своего вида, здоровые и ухоженные особи. Носорог со свисающими бронированными доспехами как две капли воды походил на выгравированного пятьсот лет назад великим Дюрером. В тот день припустил сильный затяжной дождь, пешеходные дорожки «Zoo» обезлюдели. Группа жирафов прятала головы под козырьком своего павильона, пережидая ненастье. Тут побежали на меня по траве слоны, расправив, как боевые знамена, уши и трубя так, что у меня застыла кровь в жилах. Кругом ни души, ни единого человека в униформе, слоны на воле - да что они все обалдели?! Быть затоптанным слонами в Западном Берлине! Только когда исполины остановились, я смог рассмотреть бетонную дорожку в траве с торчащими железными шипами, непреодолимую для их уязвимых подошв, а перед ней ров для страховки. Было еще много впечатлений, но главное из них - знаменитый четырехэтажный аквариум, куда я скрылся от дождя и откуда уже не вышел до самого закрытия. Я даже не пред-
полагал, что такое возможно. В лабиринте коридоров я находил аквариумы гигантские, в которых стремительно передвигались акулы, и поменьше, в которых плавали десятки разновидностей кисельных медуз, шевелились актинии - для них, растущих посреди кораллов, сымитирован был океанский прибой за стеклом и полуденное солнце, струилась мурена, планировали скаты, поднимая при посадке песок со дна, перемигивались какие-то стручки с присосками и красными отметинами, как на термометрах. Бесполезно - это надо видеть. Я вышел, шатаясь как пьяный, в берлинские сумерки, затопленные неоновым светом.
Собираясь написать о зверинцах, я наведался посреди зимы в Московский зоопарк, в котором еще не бывал после реконструкции. И в целом одобрил условия содержания зверей. Большинство животных имело прямо-таки холеный вид, отчего я преисполнился гордости за столицу. Как говаривал в советское время один аспирант, обитатель общежития, соорудивший кукольный домик для прирученной им мыши: «Пусть хоть она поживет по-человечески!».
Звери находились на зимних «квартирах», отделенных от посетителей лишь толстым стеклом. Движущийся на тебя леопард или пантера, сворачивающие в сторону всего в дециметре от твоего лица, - запоминающееся впечатление. А какая умница и красавец желтоклювый носатый тукан с идеально белым воротничком! Или шаровидный казуар, с нелепыми и ядовито расцвеченными индюшачьими наростами на физиономии, в какой-то меховой, по виду пастушьей, бурке вместо положенных ему перьев. Африканский страус просто сразил меня своим ростом - никогда не думал, что они способны достигать таких размеров. Его высушенная старческая головка на змеиной шее взметывалась на высоту не менее двух с половиной метров. Глядя на его мозолистые лапы, тянущие на сорок пятый размер обуви, и устрашающей толщины ляжки, я поверил немедленно и сразу, что одного несильного удара такой лапы достаточно, чтобы проломить грудную клетку человека. Мне подмигнул крокодил в террариуме, но немедленно захлопнул глаза, потому что любимое его занятие - притворяться бревном. В Берлине такие же! Только для них там сымитирован тропический климат, высятся бамбуковые заросли, идет теплый искусственный дождь, поднимаются испарения, капает с листьев, можно пройтись по пешеходному мостику с перилами, под которым мокнет в водоемах несколько десятков бездельничающих крокодилов, похожих на муляжи.
Вернемся, однако, в зимнюю Москву. Наконец я вышел к напоминавшему великанский термитник «Экзотариуму». Эту заманчивую новинку я приберег «на закуску» и ждал от нее чудес. Но выяснилось, что билеты в него перестают продавать за два с лишним часа до закрытия. Подразумевается, что ни один нормальный человек скорее чем через два-три часа из него ни за что не выйдет. Что ж, будет повод наведаться сюда еще раз весной, когда звери воспрянут телом и духом. Худа без добра не бывает. Зоопарки - еще одно свидетельство тому.

Игорь Клех