Ботики Петра I (часть 2)
Продолжение. Начало статьи - читать.
...28 мая 1872 года. Петербург. Длинный праздничный ряд судов расставлен по Неве. Здание Сената, Адмиралтейство, а также здания на противоположном берегу на Васильевском острове украшены флагами. В 12 часов дня раздался артиллерийский выстрел, и от Адмиралтейства на паровом катере члены Адмиралтейств-Совета отправились в Петропавловскую крепость. В Центральном государственном архиве ВМФ СССР сохранился любопытный документ — рапорт Адмиралтейств-Совета Александру II о том, как от коменданта Петропавловской крепости генерала Корсакова был принят «ботик Петра Великого для торжественного перевоза его в здание Политехнической выставки в Москве». По этому случаю и коменданту крепости была выдана и соответствующая расписка с подписями членов Адмиралтейств-Совета. В 12 часов 30 минут ботик вынесли из крепости и поставили на баржу. Торжественная процессия направилась вниз по Неве к пристани, устроенной против памятника Петру I на Петропавловской площади (ныне пл. Декабристов). На середине Невы на ботике подняли штандарт, раздался салют с крепости и военных судов, стоявших на Неве, в ответ ботик салютовал тремя выстрелами. На Петровской площади были выставлены части сухопутных войск, морских экипажей и морского училища. Здесь же находились представители городской власти и депутаты от комитета Политехнической выставки, в числе которых были профессора русской истории Сергей Михайлович Соловьев и Нил Александрович Попов. После молебствия была провозглашена вечная память Петру I и произведен салют в 101 выстрел. Затем процессия направилась вниз по реке до Горного института, подошла к Черной речке (ныне Екатерингофский канал), а затем по ней до так называемой Путиловской пристани. От пристани матросы Гвардейского экипажа пронесли ботик через эллинг к платформе, обшитой красным сукном и стоящей на железнодорожной ветке. Сам эллинг внутри был украшен цветами и зеленью, здесь же размещалась портретная галерея сподвижников Петра I. На правой стороне эллинга был установлен бюст Петра I. Ботик торжественно передали капитану I ранга А. Б. Асланбекову, члену выставочного комитета, участнику Севастопольской обороны, и установили на железнодорожной платформе. У «обновленного, расцвеченного и позолоченного «Дедушки русского флота»,— писал газетный хроникер, — стояли на часах два юных депутата морского училища, гренадер золотой роты в меховой шапке и два солдата в одежде петровских солдат»20. Наконец платформу с ботиком присоединили к паровозу, который «при кликах тысяч рабочих завода Путилова и присутствующей публики,— писал обозреватель «Кронштадтского вестника»,— отправился на Петербургскую станцию Московской железной дороги». В тот же день платформа с ботиком специальным поездом была отправлена в Москву.
Не менее торжественно был встречен ботик в Москве, куда он прибыл 29 мая в 11 часов 45 минут вечера на Курский вокзал. При появлении поезда зажглись бенгальские огни, почетные караулы отдали честь, а военный оркестр заиграл Преображенский марш. Утром платформа с ботиком тронулась к Москве-реке, ее везли по конно-железному пути 40 человек рабочих, одетых в синие и белые рубахи — цвета русского военно-морского флага. У спуска к реке матросы сняли ботик с платформы, на руках отнесли на пристань и спустили на воду. В этот момент раздался артиллерийский салют в 31 выстрел. На ботике был поднят на мачте штандарт, на носу — гюйс, а на корме — военно-морской флаг. Ко времени прибытия ботика к Морскому павильону, расположенному на набережной реки Москвы у стен Кремля, собралось более 100 тысяч человек. Наконец показался небольшой вельбот, а за ним на буксире следовал ботик, сопровождаемый вереницей судов. Под звуки Преображенского марша ботик подняли по специально устроенному спуску, внесли и установили в центре павильона Морского отдела. Торжественность момента подчеркнул новый артиллерийский салют. Так ботик, найденный Петром I в Измайлове, через 150 лет вновь появился в Москве и стал самым популярным экспонатом не только Морского отдела, но и всей выставки.
В Морском отделе ботик Петра I окружали напоминания о славных делах его потомков. По стенам и вокруг арок средней части павильона было установлено 27 щитов, украшенных лавровыми венками. На них значились крупнейшие победы русского флота: Гангутская битва, сражение у Очакова, Чесменская победа, первое кругосветное путешествие 1803 года, Синопский бой и др. Здесь же демонстрировались модели военных и торговых судов, знаменитых в истории отечественного флота.
На специальном щите были разложены личные вещи Петра I: морской кортик, топорик, адмиралтейское кресло, карманные часы, палаш, захваченный Петром I у шведов при сражении со шнявой «Астрильд», и др. В средней части павильона были размещены портреты прославленных деятелей в истории русского флота Ф. Я. Лефорта, Ф. А. Головина, Ф. М, Апраксина, М. М. Голицына, А. Д. Меншикова, Г. А. Спиридонова. А. Г. Орлова-Чесменского, С. К. Грейга, Ф. Ф. Ушакова, Д. Н. Сенявина, П. С. Нахимова и других флотоводцев. Здесь же установлены модели памятников А. С. Грейгу и М. П. Лазареву.
После закрытия выставки в отношении павильона Морского отдела было принято решение «оставить железное здание на год и более на настоящем месте» в качестве хранилища экспонатов, принадлежавших впервые устраиваемому в России Политехническому музею.
Демонстрация ботика Петра I на Политехнической выставке вызвала полемику среди историков того времени по вопросу его происхождения. К 1872 году существовало две версии: по одной — ботик построен в России голландскими мастерами, по другой — изготовлен в Англии и появился в России в качестве подарка. Впервые история находки ботика в Измайлове в 1688 году стала известной только в 1720 году, когда Петр I сам рассказал об этом событии в предисловии к Морскому уставу. Из текста записки видно, что ботик был починен голландцем Карштеном Брандтом, который, как пишет Петр I, «был призван при отце моем в кампании морских людей для делания морских судов на Каспийском море»23. После смерти Петра I появились различные описания его жизни и деятельности, в которых использовалась и петровская записка о находке ботика. Вольный пересказ или неточный перевод ее с русского языка привели к возникновению различных версий происхождения Измайловского ботика. Так, еще в 1772 году Дмитрий Феодози в своей истории Петра I, изданной впервые на славянском языке в Венеции, писал, что Петр нашел в Измайлове старый ботик, «коего еще его Родитель (имеется в виду Алексей Михайлович.— В. М.) дал через холландцев построй, и кои с того времени лежал тамо в неупотреблении ».
В 1778 году известный русский историк, академик Г. Ф. Миллер выдвинул версию, по которой ботик был построен Карштеном Бранд-том во время царствования Алексея Михайловича25. Немецкий путешественник В. Кокс в книге, изданной в 1785 году, рассказывая о том, как он осматривал в Петропавловской крепости ботик Петра I, между прочим привел версию Миллера о происхождении этого ботика. В свою очередь голландский писатель Я. Схелтема в книге «Россия и Нидерланды», изданной в Амстердаме в 1817 — 1819 годах, написал, что строителем ботика был Карштен Брандт, ссылаясь при этом на Кокса. Эта же версия была использована и французским просветителем В. Вольтером в его труде «История царствования императора Петра Великого», изданном в России в 1810 году.
В 1833 году в Петербурге издается в переводе с немецкого «История Петра Великого» Вениамина Бергмана, который в свою очередь также повторяет версию Миллера. Таким образом, к 1830—1840 годам утверждается версия изготовления Измайловского ботика голландцем К. Брандтом. Это нашло отражение и в поэтическом наследии А. С. Пушкина. В 1835 году поэт написал стихотворение «Пир Петра Первого», в котором есть такие строки:
...Иль в отъятый край у шведа
Прибыл Брантов утлый бот,
И пошел навстречу деда
Всей семьей наш юный флот.
В 1843 году миллеровскую версию повторил Н. Полевой в «Истории Петра Великого» , а русский географ П. П. Семенов-Тян-Шанский использовал ее при составлении им Географическо-статистического словаря Российской империи. К этому времени существовали и другие версии отечественного происхождения ботика: так, в переведенной на русский язык и изданной типографией Н. Новикова в 1788 году книге Антония Катифора «Житие Петра Великого» утверждалось, что ботик «Дедушка русского фота» построен в... Переславле-Залесском. Не менее неожиданным являлось утверждение И. И. Георги, автора описания Петербурга, изданного в 1794 году, что «царь Алексей Михайлович построил сие судно в 1668 году в Москве для прогулки по Волге и назвал его Орлом».
Зубовская гравюра 1722 года породила другую версию: так называемое английское происхождение ботика. Дело в том, что на гравюре в свитке выгравирован текст вольного пересказа предисловия Петра к Морскому уставу с добавлением: «Нарицается же судно сие Бот Аглинский. Бот по виду своему между судами, аглинский же по делу и мере аглин-ской архитектуры: на желание бо вышеупомянутого деда Императорского Величества мужа в России, к честным искусствам, над тог-дашный обычай, быстроохотного, судно сие в Англии сделано, и оттуда в Москву привезено». Из этого текста следует, что ботик был выписан из Англии по просьбе боярина Никиты Ивановича Романова, двоюродного брата царя Михаила Федоровича, деда Петра I. Но уже упомянутый Якоб Схелтема в своей книге приводит мнение, что ботик был подарен англичанами еще царю Ивану Васильевичу. Однако это предположение уже тогда ставилось под сомнение: «Как могли англичане послать в подарок такой предмет, употребление которого в России не было известно; каков был труд перевести из Архангельска в Москву, и сколько этому боту было лет?».
В 1836 году в связи с повторением торжественного шествия ботика Петра I перед Балтийским флотом в петербургских газетах писалось, что «ботик был построен в Англии для боярина Н. И. Романова, служил впос ледствии царю Алексею Михайловичу для прогулок по воде и найден был Петром I в Измайлове». Несколько измененную версию английского происхождения ботика приводит А. Висковатов в своем труде, посвященном истории ботика «Дедушка русского флота», изданном в 1847 году. Он пишет: «Бот был привезен англичанами в Архангельск: оттуда доставлен в Москву, царю Алексею Михайловичу, а от него, по всей вероятности, перешел к его дяде боярину Романову, страстно любившему европейское просвещение».
Известный русский историк Сергей Михайлович Соловьев, в изданном впервые в 1863 году 14-м томе своего обширного труда «История России с древнейших времен», пишет только о том, как Петр I нашел ботик в Измайлове и починил его «голландец Карштейн-Бранд, который при царе Алексее был вызван для простройки кораблей в Дединове». Авторитет С. М. Соловьева положил на время конец различным предположениям о происхождении ботика, тем более что в основном документе — записке Петра — нет ни слова о происхождении ботика.
Однако в 1872 году вновь заговорили об истории ботика. Так, В. Ф. Головачев, русский военно-морской историк, в статье «Морской отдел Политехнической выставки» утверждал, что ботик был «заложен в селе Дединове при впадении Москвы-реки в Оку по голландскому чертежу и выстроен нашими плотниками под руководством голландских мастеров». Затем он был перевезен в Москву, но перед ледоходом вытащен на сушу и с того времени больше не плавал. Автор статьи делает это предположение на том основании, что Петр I нашел ботик «хотя и в ветхом состоянии, но еще в целости». Статья В. Ф. Головачева вызвала полемику с историком русского флота Ф. Ф. Веселаго, опубликовавшего по этому поводу статью в «Кронштадтском вестнике» в 1873 году. В ней он доказывал английское происхождение ботика. Более подробно Ф. Ф. Веселаго остановился на обосновании этой версии в своем фундаментальном труде «Сведения о ботике «Дедушка русского флота» за 200 лет с 1688 по 1888 год», опубликованном в 1888 году. Основным доказательством историк считал упомянутую гравюру Зубова. При этом он опирался на тот факт, что тексты надписей для тумбы, на которой ботик был установлен в Москве, были «сочинены самим государем». Следовательно, делает вывод Ф. Ф. Веселаго, и надписи на гравюре Зубова не могли быть сделаны без согласия царя. Затем страсти вокруг происхождения несколько улеглись. В 1890 году Л. Лебедев выпустил книгу «Жизнь Петра Великого, составлено по Устрялову, Соловьеву, Костомарову, Брикнеру и др.» В ней составитель пересказывает только текст петровской записки, не выделяя при этом никаких версий происхождения ботика. Однако в Энциклопедическом словаре, изданном в 1891 году, было написано, что ботик был привезен в подарок царю Алексею Михайловичу, а четырехугольная тумба, раскрашенная Иваном Зарудным, использовалась в качестве постамента для ботика в Петербурге. Здесь мы видим и неточности: ботик на тумбе был установлен в Москве. В 1903 году к 200-летию со дня основания Петербурга была опубликована брошюра под названием «Ботик Петра Великого «Дедушка русского флота». В ней также рассказывается о двух версиях происхождения ботика.
Необходимо отметить, что в конце прошлого века появились две публикации, которые не были замечены исследователями истории ботика Петра I. Речь идет о «Рассказах А. К. Нартова о Петре Великом». Современник Петра, выдающийся механик и машиностроитель, собирал повествования о Петре I, его речи, которые Нартов слышал или лично от царя, или из достоверных источников. Рассказы Нартова в извлечениях были опубликованы в журнале «Сын Отечества» в 1818 году, затем частями в 1842 году в «Москвитянине» и только в 1891 году Л. Н. Майков издал полностью нартовские рассказы. А. К. Нартов подробно рассказывает о показе ботика Балтийскому флоту в 1723 году и приводит версию отечественного происхождения ботика, считая его «голландцами при царе Петре Алексеевиче построенным». Вторая публикация касалась дипломатической переписки французского посла в России Кампре-дона во времена Петра I. В 1885 году в сборнике Русского исторического общества были полностью опубликованы письма Кампредона на французском и русском языках. В одном из них он выдвигает английскую версию происхождения ботика, называя его «Святым Николаем». Но в начале нашего века ко всем этим версиям стали относиться скептически. «Всем известна история, приукрашенная и соответственно преувеличенная, о старом английском ботике, найденном среди хлама в селе Измайлове, принадлежащем дяде Петра I, Н. И. Романову»,— пишет К. Валишевский в своей книге «Петр Великий. По новым документам», изданной в 1909 году. Далее он пишет: «Нет еще никаких данных для объяснения присутствия этой лодки в соседней с Москвою деревне, на суше среди ровных полей» .
После Октябрьской революции, в 1926 году академик С. Ф. Платонов в своей книге «Петр Великий. Личность и деятельность» говорил только о факте находки ботика в Измайлове и о том, что его починил Карштен Брандт. Но в 1976 году известный исследователь истории русского флота А. Л. Ларионов вновь обращается к этой проблеме. В своей статье «Ботик Петра I», опубликованной в журнале «Судостроение СССР», он возвращается к версии английского происхождения ботика и в подтверждение использует известные письма Кампредона, ссылаясь на труд Е. В. Тарле «Русский флот и внешняя политика Петра I». Процитируем часть письма от 3 июня 1723 года, касающуюся истории самого ботика: «80 лет тому назад дед его царского величества выписал из Англии через Архангельск в Москву маленькое судно, или, лучше сказать, модель военного судна размерами очень маленькой шлюпки, которую он назвал «Святой Николай», довольно грубой постройки, согласно обычаям того времени. Можно предполагать, что намерение царя Михаила Федоровича заключалось в том, чтобы выстроить несколько судов по этой модели. Но исполнение этого было предназначено ныне царствующему монарху, который в своей юности, прослышав о судне «Святой Николай», сохранившемся в арсенале, пожелал его видеть. Найдя его почти вовсе объеденным червями, он велел обить его снаружи медью. Как только он получил свободу действовать по своей воле, он велел выстроить большое судно на Переславском озере». Здесь прежде всего бросается в глаза фраза о том, что Петр I «прослышал о судне», да еще «сохранившемся в арсенале». Это противоречит известному факту случайности находки Петром I ботика в Измайлово, которое не было арсеналом. Кроме того, в письме речь идет о Михаиле Федоровиче, среди вещей которого и нашелся ботик. Правда, дальше в своем письме Кампредон информирует короля Франции о своей беседе с царем, который показал послу «лично особенности конструкции этого судна которые (Кампредон.— В. М.) имел честь изложить». К сожалению, далее в письме Кампредона никаких подробностей нет. В то же время в письмах за 1722 год, опубликованных в том же сборнике, нет ни слова о показе ботика в Москве, где находился в этот период сам Кампредон. Таким образом, письмо Кампредона может служить только в качестве иллюстрации торжественного шествия в 1723 году ботика из Шлиссельбурга в Петербург, но не объяснения или подтверждения версии английского происхождения ботика.
С другой стороны, по мнению А. Л. Ларионова, Измайловский ботик не мог быть сделан в России, так как бот, изготовленный в Дединове, «следовал вместе с «Орлом» в Астрахань, где его, вероятно, постигла участь «Орла». Имеется в виду сожжение кораблей Разиным. Действительно, «корабль, яхта, две шняки и бот» после постройки в 1667 — 1668 годах в с. Дединове позднее были направлены в Астрахань, что подтверждают архивные материалы, собранные Археологической комиссией. В этих же документах есть и подтверждение участия в строительстве судов «товарища корабельного пушкаря Бранда», которому за работы было выдано «11 рублев». Однако, как пишет Ю. Тушин в Военно-историческом журнале, «ни в каких русских источниках, ни в сообщениях иностранцев — участников событий в Астрахани нет упоминания о сожжении «Орла». Более того, автор приводит документальные подтверждения тому, что «Орел» и другие суда дединовской постройки простояли в течение многих лет в волжской протоке Кутуме, недалеко от Астрахани. Действительно, в дополнениях к Актам историческим, собранным и изданным Археологической комиссией в 1862 году, можно прочесть: «В прошлых годах... прислан с верху в Астрахань корабль да полукорабелье и стоят в Кутумове реке; а в котором году и с кем имяны (они) в Астрахань присланы.!. того в приказной палате не сыскано, потому что в смутное время от воровских казаков приказные палаты писма все изодраны». В соответствии с указом царя Федора Алексеевича был осуществлен осмотр остатков флотилии, который показал: «Корабль ветхий, дно и бока сгнило, в хот не годица...» Затем остатки были разбиты на «всякого делового двора расходы» .
Известно, что после смерти Н. И. Романова в 1654 году его имение перешло к царю Алексею Михайловичу как ближайшему родственнику по мужской линии. По указанию царя думной дьяк Александр Иванов составил опись всему, что было на дворе Никиты Ивановича. Можно было предположить, что в «Росписи всяким вещам, деньгам и запасам, что остались по смерти боярина Никиты Ивановича Романова» мы найдем и ботик. Однако в ней нет упоминания не только о ботике, но и ни о каком-либо другом судне, способном плавать по воде. Все это дает возможность предположить, что ботик мог появиться в Измайлове и после смерти Н. И. Романова. Здесь мы вступаем в сферу предположений и догадок. К сожалению, до настоящего времени нет документальных подтверждений тому, как ботик попал в Измайлово, был ли в употреблении до этого. Более того, нет письменных свидетельств очевидцев, присутствовавших при находке Петром I ботика в Измайлове. Сам Петр I писал об этих событиях спустя более 30 лет, поэтому можно предположить, что и в его рассказе не все соответствует истине.
Следовательно, вопрос о происхождении Измайловского ботика остается открытым и ждет дальнейших исследований.