Ошибка командора? (часть 2)

Продолжение. Начало статьи  - читать.

Тайна Инструкции Петра I
В середине прошлого века академик К. Бэр, автор замечательной монографии о Петре I, на многочисленных примерах показал, что все, что он сделал, «...проистекало из обстоятельств данного момента». Его «живая любознательность ума» всегда была направлена на то, чтобы в наикратчайший срок извлечь максимальную практическую пользу для государства.
Согласившись с этим выводом, историк Небольсин задал резонный вопрос: отчего же тогда, снаряжая Беринга, Петр I отступил от своих правил, что была за необходимость в срочной организации немыслимо дорогой экспедиции при остром финансовом дефиците?
Казалось бы, ответ дал сам Петр 1, когда говорил «о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию», открытие которой сулило прибыльную торговлю. Но вот мнение члена-корреспондента АН СССР А. Ефимова: «Когда Петр I заявил, что он посылает экспедицию ради этой задачи, он говорил то, что думал. Однако это, разумеется, вовсе не означает, что он говорил все, что думал». Действительно, Петр I не мог не знать, что от открытия пролива до его практического использования должно пройти слишком уж много времени. И сегодня эксплуатация Северного морского пути сопряжена с многочисленными трудностями, а 250 лет назад?! Петра I никак нельзя упрекнуть в прожектерстве, следовательно, дело тут было не просто в решении научной проблемы.
Таким образом, географический вопрос о соотношении материков, выдвинутый на первый план, представлялся ряду исследователей удобной ширмой, за которой Петр I прятал более серьезные намерения. Но какие именно?
За последние четыре десятилетия в научной печати было высказано немало аргументированных предположений, которые находили как своих сторонников, так и оппонентов. В частности, доказывалось, что истинной целью экспедиции Беринга была забота об установлении и картировании границ, укреплении обороноспособности дальневосточных рубежей, «дабы не принуждены впредь на всякий час паки к оружию притекать, когда нашим беспокойным соседям охота придет на наши границы нападения чинить».
Еще одна точка зрения: экспедиции не поручалось разрешение географической проблемы о соединении или не соединении материков. Она должна была разрешить вопросы государственного значения — разведать путь в Америку и выяснить, кто является ближайшим соседом России на этом материке. Высказывалось также мнение, что Беринг, подводя на научном уровне итог землепроходческому этапу похода «встреч солнца», укажет естественные пути его продолжения уже на соседнем континенте. Другая гипотеза утверждала, что Петр I желал установить торговые отношения с колониями европейских государств на территории Америки.
При всей разноголосице мнений, подавляющее число ученых стояло на единой платформе: не пролив интересовал Петра I, а Америка. Беринг же, удостоверившись в наличии пролива, Америку не искал, за что получил немало упреков. В протоколе заседания Сената откровенно было выражено неудовольствие результатами экспедиции: «Император Петр Великий для куриезите посылал осведомиться, сходятся ли берега Америки с берегами Азии, но тогда оное в действо не произошло». Это были секретные, не подлежащие огласке документы, как, впрочем, и все остальные, касающиеся деятельности экспедиции. А вот сообщения в прессе, санкционированные правительством, ставили своей задачей убедить общественность в чисто научных целях предприятия.
Стало подвергаться сомнению и другое основополагающее утверждение традиционной версии, будто бы к первой четверти XVIII века великое открытие Дежнева — Попова о раздельности материков было предано забвению. Так ли это?
Действительно, донесения Дежнева якутскому воеводе — «отписки», в которых первопроходец рассказал об открытой морской дороге, Диомидовых островах и эскимосах Северной Америки, стали известны спустя почти столетие благодаря публикации Г. Миллером, обнаружившим их в архиве якутской приказной избы. Допустим, научная сторона открытия не была тогда оценена местными властями. Но как могли остаться без внимания практические результаты похода? Ведь тогда была найдена новая большая река — Анадырь, основан на ней самый восточный форпост — Анадырский острог, приведен в российское подданство ряд чукотских племен, обнаружена, наконец, богатейшая моржовая отмель — «корга», источник драгоценной кости, являвшейся валютой государства!
Процесс продвижения русских за Урал был вовсе не таким стихийным, как это подчас изображается. С первых же шагов на восток правительство стремилось направить это движение в русло государственных интересов. Была установлена строгая система субординации и подотчетности: Сибирский приказ посылал директивы воеводам, те, в свою очередь, отправляя отряды в «новые землицы», давали руководителям «наказные памяти», а командиры требовали от своих казаков письменных отчетов и чертежей. Следуя этому неукоснительному закону, Семен Дежнев и отправил с вновь открытой Анадыри свои отписки якутскому воеводе, оригиналы которых нашел Г. Миллер. Как же посмел тот не донести до вышестоящей администрации о важнейших событиях на северо-востоке? И доказывает ли находка дежневских отписок, что об его открытии в столице так и не узнали?
В поисках ответа на эти вопросы я по опубликованным в разное время работам выписала некоторые, на мой взгляд, красноречивые сообщения и, расставив их в хронологической последовательности, получила такую картину:
1650 год. В Москву из Якутска вместе с «соболиным обозом» прибыла почта — отписки, челобитные, чертежи и тому подобное. Это всегда долгожданное событие. Но на сей раз обоз был еще и особый: никогда прежде из Сибири не доставлялось в казну сразу столь великое количество драгоценной моржовой кости. Это неожиданно свалившееся богатство было следствием открытой Дежневым анадырской «корги». Невозможно допустить, чтобы воевода в своих обязательных донесениях и казаки, сопровождавшие обоз, умолчали, откуда эта кость взялась, какая дорога привела к новой «землице» и кто эту дорогу открыл.
1652 год. Якутский воевода Дмитрий Францбеков вызывается на следствие в Москву по причине обвинения его в корыстных действиях. Пытаясь реабилитировать себя, он обращает внимание на свои заслуги, главными из которых он считает и снаряжение Хабарова на Амур и Дежнева на Анадырь. В числе отобранных у воеводы документов была и дошедшая до наших дней долговая расписка участника дежневского похода Ю. Селиверстова, в которой тот описывал знаменитое плавание через пролив и, что знаменательно, просил снова отпустить его в «Заносье».
Начало шестидесятых годов. Обзор документов якутской приказной избы позволяет сделать вывод, что служилый и промышленный люд буквально засыпал администрацию просьбами отпустить их за «Нос», на Анадырь. Есть сведения, что такие экспедиции снаряжались. Но имели ли они удачный исход? Два документа совершенно определенно говорят: некоторым везло.
Иван Рубец за одну навигацию не только обогнул Чукотский полуостров, но и добрался до Камчатки! В свое путешествие он отправился в 1662 году, имея такое предписание воеводы: «...служилому человеку десятнику казачью Ивашку Рубцу, да с ним служилым людям: итти им на великого государя службу из Якутцкого острогу... на новую на Анадырь реку для того, что в прошлом во 164-м (1656 году.— Р. О.) году писали в Якутцкий острог... с той Анадыря реки служилые охочие люди Сенька Дежнев да Микитка Семенов...» Эстафета, как видим, не прерывалась.
Другой документ датируется несколькими годами позже. Казак Никита Ворыпаев просил отсрочить уплату по кабале, потому что велено было ему идти на службы «морем за Нос вожем (проводником. Р. О.)». И особенно важна резолюция на челобитной: «Послан он, Никитка Ворыпаев, для морскова ходу, потому что ему тот ход за обычай и от Колымы дорогу за Нос знает, и для того и послан». Значит, этот отважный мореход не раз после Дежнева и Рубца проходил дорогой между материками!
1667 год. В Тобольске, тогдашней столице Сибири, составляется итоговая карта открытий, известная как «Годуновский чертеж» (по имени тобольского воеводы, при котором она делалась). На этой карте северо-восточный угол Азии показан свободно омываемым двумя океанами.
Близкий к воеводе ученый, серб Юрий Крижанич, пишет в это время свою книгу о Сибири: «Сомнение, соединено ли Ледовитое море с Восточным океаном, в последнее время было разрешено воинами Ленской и Нерчинской области: они утверждают.., что Сибирь, Даурия, Никания и Китай с востока омываются одним лишь сплошным океаном».
1672 год. Очередной пушной обоз из Сибири возглавляет сам открыватель Берингова пролива Семен Иванович Дежнев!
Согласно установленному правилу, его опросили в приказе. Тогда-то и выяснилось, что выдающийся землепроходец, на счету которого было немало и других важных открытий, не получал жалованья... девятнадцать лет!
Случай экстраординарный. По этому поводу специально собрался царский совет, который, признав заслуги Дежнева, постановил частично выплатить огромную задолженность и присвоить ему высший казачий чин атамана. Само собой разумеется, что московская администрация была в курсе подвигов землепроходца.
1696 год. В Москве получена новая карта Сибири и текстовое к ней приложение — «Описание к чертежу Сибирской земли». Там утверждается: «А от устья Колымы и кругом земли... как бывает, что льды пропустят, парусом добегают об одно лето, а как льды не пустят, и по три года доходят». Обращает на себя внимание не только точность сообщения, но и глагольная форма, указывающая на неоднократность действия.
1701 год. По приказу Петра I в столицу вызывается Владимир Атласов, только что вернувшийся с Камчатки. В соответствии с утвердившимся порядком, землепроходца опросили в Сибирском приказе. Под скрип гусиных перьев Атласов рассказывал о новых землях и народах, их населяющих, о своей службе в Анадырском остроге. «Против того Необходимого носу (Чукотский полуостров.— Р. О.) есть остров, а с того острову зимою, когда море замерзает, приходят иноземцы, говорят своим языком и приносят соболи...». Речь шла об американских эскимосах. И еще ему «Володимеру местные сказывали, что и прежде русские у них, чукоч, кочами бывали». Примечательно, что под началом Атласова служил в остроге и ходил с ним в походы на Камчатку единственный сын Дежнева, Любим.
1711 год. Анадырский служилый Петр Попов «по повелению его Величества Петра Алексеевича» послан узнать о землях, лежащих восточнее «Чукотского носа». С этим заданием Попов блестяще справился и представил отчет о собранных у «носовых» чукчей сведениях о Диомидовых островах, эскимосах Северной Америки, флоре и фауне лежащей за проливом земли. Это второе после Дежнева описание района, дошедшее до сегодняшних дней.
1727 год. По пути на Камчатку Беринг посылает из Енисейска письмо в Петербург с просьбой изменить маршрут: идти к «Чукотскому носу» не от Камчатки, как предписывала Инструкция, а от Колымы — более коротким и безопасным путем, «о чем новые азиатские карты свидетельствуют, и жители сказывают, что прежде сего сим путем хаживали». Беринг выражал уверенность, что и ему это удастся с меньшим риском.
Таким образом, получается, что ко времени Беринга не только в Сибири, но и в центре имелись сведения о подлинном положении дел на северо-востоке. Но как же тогда быть с «преградами», «носами» и «камнями»? Как объяснить их появление на картах, перечеркивающих открытия первых землепроходцев?
Чтобы разобраться в этом очень непростом вопросе, ленинградскому ученому Б. П. Полевому потребовалось более двух десятилетий. Вывод, к которому пришел исследователь, был опубликован в статье «Возникновение и дальнейшая метаморфоза легенды о Необходимом носе», увидевшей свет в 1965 году.
В самом конце XVII века началось открытие Камчатки. Уже первым отрядам землепроходцев стало ясно, что этот горный массив уходит куда-то в океан, но как далеко, никто еще не знал. «Камень, конца не имат»,— доносили первооткрыватели. В других донесениях этот «камень» назывался еще и «носом», и «преградой» — по аналогии с известным давно Чукотским полуостровом, тоже «носом». До того времени, когда никто не подозревал о существовании Камчатки, все понимали, что значит отправиться в «Заносье», то есть к Анадырю, но когда появился еще и тихоокеанский «нос», тут уже требовалась расшифровка, где «тот нос», а где «этот». И наиболее предусмотрительные землепроходцы, словно предвидя путаницу, старались подчеркнуть разницу: «...от Чюндона (современной Гижиги. — Р. О.) великий камень пошел в море-океан теплое и устье великие реки Амур возле края океана теплого... По сю сторону каменного носа к даурской земле леса темные и страшные». Это о западной стороне Камчатки. Вслед за тем описывается другой «нос», который «за тем каменем в морскую пучину пошел в сибирские городы». Это уже о Чукотке.
Вот эта-то одинаковая терминология, приложенная к разным географическим объектам, и вызвала великую путаницу у авторитетных картографов. И тем не менее, помещая на своих картах преграды, Ремезов писал: «...Можно плыть Ледовитым морем... до восточных камчадальских рек».
А теперь продолжим этот вывод. Витсена, видимо, также ввели в заблуждение новые сведения о «преграде», под коей подразумевалась Камчатка. Публикуя свою знаменитую карту, Витсен признавался: «Я далек от мысли, что она не содержит ошибок... Я признаюсь, что у меня самого величайшее сомнение вызывает направление морских побережий. Именно поэтому я нанес их столь бледным и тусклым цветом, чтобы показать их неопределенность...»
И далее: «По мнению многих Ледяной мыс заканчивается островами. Промышленники попадают в Ледовитое море с Лены. Некоторые полагают, что они огибают этот мыс и достигают берегов около реки Камчатки, где бьют китов и тюленей». Так писал Витсен в 1692 году в своей не менее знаменитой, чем карта, монографии «Северная и Восточная Татария», к сожалению, до сих пор у нас не опубликованной. И, как выяснилось уже в наши дни, по прошествии нескольких лет сомнения Витсена рассеялись окончательно. Вот что он писал своему другу Кюперу в 1714 году: «Когда я делал свою первую карту, я написал внизу: неизвестно, не соединен ли один полуостров с Америкой, но с тех пор я получил более подробные сведения, и теперь твердо знаю, что все это разделено. Так что я сам внесу в свою карту поправку». Это письмо было найдено, переведено и опубликовано в 1973 году ленинградским этнографом В. Трисман.
Кто же убедил голландского ученого в том, что на северо-востоке Азия и Америка разделены проливом?
Этим человеком был Петр I! И для этого утверждения сейчас уже есть доказательства.
Они встретились впервые в 1697 году, когда в Голландию прибыло большое посольство из России, членом которого инкогнито был молодой царь. И, как оказывается, уже тогда, во время встречи с бургомистром Амстердама Витсеном, произошел весьма примечательный разговор. Похвалив подаренную царю карту «Татария», молодые сановники Ф. Салтыков и Ф. Головин тем не менее стали придираться к злополучному перешейку у «Чукотского носа», доказывая, что в этом месте Азия свободно омывается морем. Федор Салтыков, сын и помощник тобольского воеводы, обуреваемый идеей освоения Северного морского пути (кстати, его перу принадлежит подробно разработанный комплексный план такого освоения, поданный на утверждение Петру I), стал доказывать, что от устья Енисея можно ходить морем до Индии. Петр 1 на это возразил: от Енисея, по его мнению, долго и опасно, а вот от Лены вполне возможно. И чтобы убедить Витсена в своей правоте, царь пообещал прислать из России новые карты.
Об этом эпизоде, известном далеко не всем, рассказал сам Витсен во втором издании книги «Северная и Восточная Татария».
Но тогда снова вопрос: почему же в своей Инструкции царь написал, что азиатский берег — та земля, которой «конца не знают»? Почему он озаглавливает Инструкцию «об открытии соединения Азии с Америкой»?
Как, наконец, образованнейший географ своего времени, Петр I, мог поставить перед Берингом явно невыполнимую за одну навигацию задачу — подняться от Камчатки до северной конечности Азии, затем спуститься вдоль американского побережья до Калифорнии и возвратиться к исходному пункту, не зная, как далеко он от Америки находится?

Где искать Америку?
Четверть века назад видным историком Сибири В. И. Грековым было высказано предположение, что второй пункт Инструкции Петра 1 вовсе не так ясен, как кажется на первый взгляд. А может, мы не так истолковываем ее смысл? — задал вопрос ученый. Следовало бы поглубже разобраться в географических воззрениях царя.
Теперь, в свете новых данных, многое проясняется.
Например, у Петра I была карта П. Елчина — весьма условный чертеж Камчатки, напоминающий шею жирафа. Но, что примечательно, эта «шея» уходила под обрез карты, намекая на возможность соединения в этом месте с другой землей. Иными словами, повторялась гипотеза о соединении с Америкой, но уже в южном, «камчатском» варианте. Елчин был не одинок в своих предположениях. Гипотеза, будто бы в районе Камчатки должна находиться еще не открытая большая земля, была достаточно распространена в Европе. Картографы обозначали ее по-разному: то «де Гама*, то «Штатов», то «Иедзо». Француз Делиль, приглашенный Петром I на русскую службу в качестве главного астронома, прямо высказывал императору свою уверенность в том, что Камчатка отделена от Америки лишь узким проливом. Примерно то же говорилось и в переведенной на русский язык авторитетной «Географии» Гибнера: «Азия и Америка либо вместе сложены, или токмо узкою проли-вою отделены, либо позади (Иедзо.— Р. О.) соединяются с Америкой».
Аналогичные предположения высказывал и Н. Витсен. Особый интерес представляли разные варианты карт «Камчадалии, или Иедзо» крупного нюрнбергского издателя Гомана. Составленные по русским источникам, они давали изображение полуострова, а в непосредственной близости от него — какой-то большой земли. Хотя опубликованы карты были после смерти Петра I, он тем не менее не мог не знать о весьма популярной в Европе версии.

Вариант карты Гомана с обозначением Калифорнии как острова, пролива Аниан у ее берегов с предполагаемой землей Терра Бориалис.

А что, если это действительно так?
Тогда стоит только русскому судну пересечь узкую полосу воды, и ничейная, скорее всего, такая же богатая, как Камчатка, соболиная земля станет российской по праву ее первооткрытия. А может, это уже сама Америка? Петр I знает, что в результате интенсивного промысла добыча пушнины резко упала. Он знает и то, что Англия и Франция борются между собой за овладение пушными богатствами Северо-Западной Америки, но на земли севернее Калифорнии еще не ступала нога европейца. Поэтому — скорее достичь этих земель! Первыми.
Как видим, Петр 1 не отступил от своего правила — добиваться практической пользы в наикратчайший срок. В случае успеха экспедиции она была бы налицо.
И вот в 1716 году по указу царя строится первое русское судно на Дальнем Востоке и прокладывается трасса от Охотска до Камчатки. Затем Петр I отправляет на Курилы геодезистов Ф. Лужина и И. Евреинова, дав им Инструкцию: «Ехать до Камчатки и далее, куда вам указано. И описать тамочные места, сошлась ли Америка с Азией». Экспедиция была секретной, и о ее результатах геодезисты докладывали царю строго конфиденциально.
В 1722 году на Каспии произошел весьма примечательный разговор между Петром I и Ф. Соймоновым, позже сибирским губернатором и начальником Беринга по второй Камчатской экспедиции, а тогда соратником царя по Персидскому походу. Соймонов вспоминал:
«25 июля его величество изволил на шлюпе осматривать выбранную мною гавань.
— Хотя и потрудилися, однако сыскали место,— сказал денщик Поспелов, видя, что царь доволен остался.
— И все в свете новые места трудами обыскателей находятся и открываются,— заметил Петр Алексеевич.
Тогда я за удобный способ рассудил упомянуть (что задолго в моей мысли находилося), а именно, о сибирских восточных приморских местах, о Камчатке и о протчих.
— А как вашему величеству известно, сибирские восточные места, а особливо Камчатка. от Апонских, Филиппинских островов до самой Америки не в дальнем расстоянии найтиться может, и потому много б способнее и безубыточнее российским мореплавателям до тех богатых мест доходить возможно...
Те мои слова его величество прилежно все слушать изволил, но как я речь свою окончил, так скоро мне изволил сказать:
— Слушай, я то все знаю. Да то не ныне, да то далеко».
Итак, судя по всему, Петр I надеялся найти Америку неподалеку от Камчатки. Но почему же он послал Беринга на север?
И вот несколько лет назад в руках исследователей оказались еще три прежде неизвестных документа, которые, как считают многие ученые, отвечают и на этот вопрос.
Профессор Э. Вареп в архиве библиотеки Тартуского университета, в деле, никакого отношения к экспедиции Беринга не имеющем, обнаружил письмо Гомана. Издатель сообщал своему корреспонденту, что некоторое время назад он отправил русскому царю оттиск карты Камчатки и вот теперь получил от Петра I благодарность. Письмо было датировано... 1721 годом!
Значит, намереваясь послать экспедицию к Америке, Петр I имел перед глазами ту знаменитую карту «Камчадалии, или Иедзо», которой, как считалось прежде, царь располагать не мог!
Далее выяснилось, что карта Гомана была дана Берингу перед отъездом в Сибирь. Это стало известно благодаря впервые переведенным М. Г. Новлянской дневникам немецкого ученого Мессершмидта, посланного Петром I в Сибирь несколькими годами раньше Беринга. В Енисейске путешественники встретились. Описывая вечер, проведенный в гостях у Беринга, Мессершмидт записывает, что разговор зашел о новой карте Гомана, которую «присутствующие хвалили, а мне все же казалось, что эта карта неудовлетворительна... хотя я из скромности на это не указал».
И вот наконец завершающий аккорд. Историк Е. А. Княжецкая находит выполненную на шелке карту, которую Гоман лично подарил царю. Это все та же «Камчадалия», но с одним существенным отличием: безымянная гипотетическая земля имела здесь название «Терра Бориалис», что в переводе означало «Северная Земля».
— Смотрите, как все теперь становится на места,— Б. П. Полевой разворачивает передо мной копию «Камчадалии».— Петр I дословно перевел название: «Земля, которая идет на норд». Именно ее он имел в виду, когда в Инструкции Берингу писал: «... и плыть возле земли, которая идет на норд... кажется, что та земля — часть Америки». Остров ли это, а может, уже сам материк — гипотеза, также отраженная на этой карте. На широте Калифорнии Гоман помечает пролив, назвав его «Аниан». А теперь вспомните слова Петра I: «На сей морской карте пролив, означенный Аниян, проложен не напрасно». Речь, как понимаете, шла вовсе не о том Аниане, который значился на древних картах на месте Берингова пролива!
Итак, намерения Петра I вырисовываются вполне определенно: Беринг должен был либо подтвердить, либо опровергнуть гипотезу о существовании какой-то большой земли на недалеком расстоянии от Камчатки. От Камчатки, а не от Чукотки! Не поэтому ли и сама экспедиция названа «Камчатской»?
Но отчего же тогда Беринг пошел в этом направлении? Здесь мы вступаем в область предположений. Это самое темное, труднообъяснимое место во всей и так запутанной истории первой Камчатской, но все же поддающееся логическому объяснению.
Беринг получил Инструкцию не из рук самого Петра. Его неожиданно вызвали в Петербург из Выборга, но, прибыв в столицу, Беринг уже не застал императора в живых. В придворных кругах паника, сумятица, переполох — решается вопрос престолонаследия, возможен правительственный переворот. Казалось, тут было не до Беринга и его экспедиции. Тем не менее, не мешкая ни часу, его срочно отправляют на восток, дают какие-то карты и Инструкцию, судя по всему, подробно не обговорив поставленных задач. А дальше могло произойти следующее.
В Енисейске Беринг увидел у Мессершмидта во много раз более совершенную карту, чем та, которой располагал он сам,— карту «Татарии» Витсена. И тут перед Берингом предстали протянувшиеся от «Чукотского носа» перешейки к Америке. Зародилось сомнение: может, царь послал его именно туда? Текст Инструкции ведь можно истолковать и так, что следует плыть вдоль азиатского берега на север до предполагаемых мест соединения Азии с Америкой! Видимо, рассуждал капитан, Петр I сомневался в наличии пролива, в чем он сам, Беринг, был уверен. Тогда-то он послал запрос в Петербург с просьбой изменить маршрут.
Ответа на свое письмо Беринг не получил и пошел на север.

Выдвинутая — в противоположность традиционной — гипотеза, о которой мы рассказали, имеет много сторонников. И тем не менее. В одной из самых последних работ, посвященных первой Камчатской, можно прочитать: «Она была организована по указу Петра I, для того чтобы решить вековой спор ученых, есть ли пролив между Азией и Америкой, и выполнить ряд государственных задач».
Так что спор продолжается.

Р. Осьминина