Этюды по сравнительной биологии России и Америки (часть 1)

Константин Викторович Северинов руководит одновременно тремя лабораториями. Одна из них в США, в Университете Рутгерса (Нью-Джерси), и две — в России, в академических институтах молекулярной генетики и биологии гена. Помимо этого до недавнего времени он читал курс на кафедре молекулярной биологии МГУ. Одновременно он пытается делать то, что в его силах, чтобы перестроить науку в России. Опыт работы в двух странах, где наука устроена совершенно по-разному, дает ему возможность для сравнительного анализа и выводов. О том, как в реальности устроены системы организации и финансирования науки в обеих странах, об их плюсах и минусах исследователь рассказывает читателям нашего сайта

Золотой стандарт Америки
В США годовой бюджет лаборатории, которой я руковожу, — около $800 тыс., а в России приближается к $400 тыс.
В США средства поступают в основном из федеральных агентств, поддерживающих исследования в области наук о жизни. Прежде всего это Национальные институты здоровья (NIH) и Национальный научный фонд (NSF). В России это формально схожие структуры — РФФИ, программы РАН и Роснауки.
Национальные институты здоровья — это самое большое агентство в мире, выделяющее средства на биомедицину. Оно финансируется Конгрессом США. У NIH есть официальная миссия, которая заключается в получении фундаментальных знаний о живых системах и использовании этих знаний для улучшения здоровья американского народа. За последнюю декаду скорость увеличения финансирования NIH была больше, чем рост финансирования Пентагона. Реально в 2009 г. его бюджет составлял $40 млрд (включая $10 млрд, полученных по программе экстренной помощи, одобренной администрацией Барака Обамы).
Кто же потребитель этих гигантских денежных средств? В основном ученые, которых можно разделить на две группы. Штатные сотрудники NIH (их около 10 тыс.) чем-то похожи на наших академических научных сотрудников: они работают в статусе госслужащих во «внутренних« институтах и центрах NIH (всего их около 40), защищены социальными благами, не имеют права бастовать, и большинство из них уходят с работы по достижении пенсионного возраста. Эта категория получает около 10% средств NIH. Однако основная часть бюджета NIH (не менее 55%) распределяется в виде исследовательских грантов в различные университетские лаборатории: в настоящее время в портфеле NIH таких грантов более 50 тыс. Они обеспечивают работу около 200 тыс. исследователей, в основном в США. Еще 10% бюджета идет на сеть научных центров, которые не входят в NIH и отчасти напоминают центры коллективного пользования в России. 3% бюджета тратится на подготовку кадров — именные стипендии университетским аспирантам, постдокам и т.д., 11% — на контрактные исследования, клинические испытания продуктов, созданных в рамках исследований NIH и т.д.
В целом на тематическое распределение бюджета NIH могут напрямую влиять конгресс и политики, особенно когда дело касается исследований, неоднозначных с этической точки зрения и затрагивающих интересы американского общества, — таких как, например, изучение стволовых клеток или исследования, связанные с биозащитой. Оказывают влияние и общественные организации, защищающие интересы людей, страдающих той или иной болезнью, и, соответственно, борющиеся за увеличение финансирования исследований в данной области.
Я как исследователь, естественно, в основном имею дело с исследовательскими «университетскими» грантами. Это сегодня основной механизм финансирования науки в США, который осуществляется по принципу, когда инициатива исходит от научного сотрудника, подающего заявку и по своей инициативе предлагающего проект исследований. Причем хотя эти гранты могут частично идти на зарплаты завлабов, в основном они поддерживают аспирантов и постдоков — в среднем один грант кормит четверыхпятерых человек. Дается он на четыре-пять лет с правом продления. Есть гранты, продолжающиеся по 30–40 лет, их получателям теперь уже за 80, это исключительно талантливые и работоспособные ученые. Средний размер гранта — $200 тыс. в год. Выдаются гранты, что очень важно, руководителю научной группы — т.е. не университету, а конкретномучеловеку, который может вместе с этим грантом уйти из одного университета в другой, прихватив с собой оборудование, купленное на эти средства.
Выдаются гранты на основании конкурсов, которые, в отличие от России, проводятся несколько раз в году, и поэтому выделение финансирования не зависит от начала или окончания финансового года. Экспертиза грантов многоступенчатая, но относительно простая: сначала заявки рассматриваются научными экспертами, которые лишь ставят оценку, но не принимают решения о финансировании. Его принимает совет каждого института NIH. Грант подается интерактивно одним нажатием кнопки и попадает на суд экспертов. Существует строго определенное понятие конфликта интересов: вы не можете давать экспертную оценку заявке человека, если работаете с ним в одном университете, или, например, проводили семинар в его университете и получили гонорар в размере более $500. Вы также не можете рассматривать грант исследователя, который в течение пяти прошедших лет опубликовал хотя бы одну статью в соавторстве с вами.
В заявках, не претендующих на финансирование больше $250 тыс. в год, бюджет не прописывается, т.е. руководитель гранта может распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению и решать, сколько отдать на зарплату, сколько выделить на приборы и т.д. Если заявка более крупная, то бюджет прописывается детально. Существуют непрямые расходы, которые выделяются в дополнение к той сумме, которую начисляют лаборатории. Их получает университет за то, что выполнение гранта проводится на его территории. Их размер устанавливается на основании прямого соглашения между университетом и NIH и не зависит от конкретного ученого. Университет Рутгерса, например, берет 56 центов за каждый доллар, полученный мною по гранту. В других местах с более дорогой землей это могут быть и 70 центов. Поэтому каждому университету выгодно, чтобы его профессора занимались наукой, поскольку в этом случае ученые многократно окупают самих себя.
Вот так в целом в США осуществляется конкурсное финансирование науки (прежде всего, биомедицинских исследований) из государственных средств. Моя лаборатория получает и частные гранты, но средства NIH сейчас основные. Всего порядка $700 тыс. в год поступает из государственных источников и немногим более $100 тыс. — частное финансирование, около $200 тыс. дает мой университет в виде моей зарплаты и различных внутренних грантов.

Продолжение статьи - читать.