М. Е. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН

Глубокими корнями связаны с Подмосковьем жизнь, творчество и общественная деятельность великого русского сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина (1826—1889). Современник Тургенева и Толстого, сподвижник Некрасова и Чернышевского, страстный борец против крепостного права и буржуазно-помещичьего произвола, Салтыков-Щедрин оставил огромное литературное наследство. И много из того, что было создано им, взросло на Московской земле, с которой он никогда не порывал связи.
М. Е. Салтыков родился в селе Спас-Угол бывш. Калязинского уезда Тверской губернии в семье помещика-крепостника. Многие деревни и села округи в зрелом возраст были ему хорошо известны. Это Ермолино, Никитское, Жизнеево, Ширятино. Крепостничество стало той атмосферой, в которой рос и формировался будущий писатель. «Я вырос,— писал он,— на лоне крепостного права. Вскормлен молоком крепостной кормилицы, воспитан крепостными мамками и, наконец, обучен грамоте крепостным грамотеем. Все ужасы этой вековой кабалы я видел в их наготе».
Ненависть к произволу помещиков, к безнравственности их существования, к жестокости, тупости, алчности укоренилась в Салтыкове с раннего детства. Каков был нравственный облик отца писателя, можно понять из распоряжений, которые отдавал он своему приказчику. Вот приказывает он продать «девку» «не дешевле чем за сто тридцать рублей», или приказывает, «чтобы шельмы крестьяне... чем свет ходили на барскую работу... и если хоть один кто только получасом после солнечного всхода на работу придет, то такого на миру, как шельму, нещадно высечь».
В настоящее время от усадьбы в Спас-Угле сохранились часть парка и фруктового сада, пруды. На двухэтажном здании школы установлена мемориальная доска.
Во времена Салтыковых к усадьбе вплотную подходил лес, рядом лежало поросшее кустарником Никитское болото. «Равнина, покрытая еловым лесом и болотами,— таков был общий вид нашего захолустья»,— вспоминал писатель.
Дом, в котором родился будущий сатирик, был просторный, двухэтажный, с мезонином. Примечательно, что у жестоких крепостников была комната-часовня, завешанная иконами и заставленная всем необходимым для богослужения. Подобно владельцам Головлева — героям романа Щедрина «Господа Головлевы»,— Салтыковы были полны лицемерия и ханжества. Вероятно, именно в силу этого с детства вырабатывалась в писателе величайшая нетерпимость к двоедушию и фальши. «Детство и молодые годы мои были свидетелями самого разгара крепостного права. Оно проникало не только в отношения между поместным дворянством и подневольною массою — к ним, в тесном смысле, и прилагается этот термин,— но и во все вообще формы общежития, одинаково втягивая все сословия (привилегированные и непривилегированные) в омут унизительного бесправия, всевозможных изворотов лукавства и страха перед перспективою быть ежечасно раздавленным. С недоумением спрашиваешь себя: как могли жить люди, не имея ни в настоящем, ни в будущем иных воспоминаний и перспектив кроме мучительного бесправия, бесконечных терзаний поруганного и ни откуда не защищенного существования?»
В 1844 г. Салтыков окончил Царскосельский лицей. Вскоре Михаил Евграфович оказался посетителем кружка революционной молодежи петрашевцев, изучавших и разделявших взгляды французских социалистов-утопистов. Воспитанный на статьях В. Г. Белинского Салтыков выступил в литературе с повестями «Противоречие» (1847), «Запутанное дело» (1848), излагая в них мысли о необходимости преобразовать общественный строй России. За эти повести царское правительство сослало молодого писателя в Вятку, где ему пришлось прожить с 1848 по 1855 г. В 1853 г. Салтыкову удалось получить кратковременный отпуск, и он провел его в родных местах, в новом имении своей матери.
После смерти отца писателя О. М. Салтыкова перестроила в селе Ермолине (приобретенном ею еще в 1836 г.) усадьбу, находившуюся верстах в десяти от Спас-Угла. Здесь был выстроен дом, разбит парк, вырыты пруды. Новая усадьба находилась на открытом месте. Из окон верхнего этажа были видны крытые соломой избы деревень Жизнеева и Ширятина. Вокруг на много верст стояли леса.
В Ермолинской усадьбе не раз бывал Михаил Евграфович и в поздние годы. Впечатления от «своего захолустья», глубокое знание помещичьей и крестьянской жизни легли в основу многих произведений великого сатирика, прежде всего в основу романа «Господа Головлевы» и «Пошехонской старины».
Художественно перевоплощенными на страницах романа «Господа Головлевы» фигурируют члены семьи Салтыковых — отец и мать писателя, их дети — «постылые» и «любимчики». Многими чертами характера старший брат Дмитрий напоминает кляузника  и
ханжу Порфирия. Некоторые события, изображенные в «Пошехонской старине», также произошли на родине писателя.
В 50-е годы, по возвращении из Вятки, Салтыков-Щедрин публикует высоко оцененные революционно-демократической критикой «Губернские очерки».
Совмещая литературную работу со службой в разных губернских учреждениях (он служит вице-губернатором в Рязани и Твери), Салтыков близко сходится с Н. А. Некрасовым и поступает в редакцию «Современника».
В 1862 г., выйдя в отставку и получив заем от матери, Михаил Евграфович купил небольшое имение в нескольких верстах от станции Пушкино близ Москвы — Витенево. Здесь писатель проводил с семьей летние месяцы. Одноэтажный деревянный дом с парком и садом был расположен в версте от старинного села. «Не без удовольствия взирал на «веселую» речку (Уча.— Ред.), которая сверкала под самыми окнами господского дома»,— вспоминал писатель. Усадьбу окружали леса. Сюда к Михаилу Евграфовичу приезжали друзья: Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, поэт А. Н. Плещеев.
В Витеневе он работал над многими известными сатирическими произведениями. «Помпадуры и помпадурши», «История одного города», «Письма из провинции», «Дневник провинциала в Петербурге», наконец, здесь была создана глава «Выморочный», вошедшая в роман «Господа Головлевы». Живя среди крестьянства, наблюдая процессы, происходившие в пореформенной деревне, Салтыков получал ценнейший материал для своих произведений. По-прежнему «коренное условие мужицкой жизни,— пишет Салтыков-Щедрин,— составляет вечный, никогда не прерывающийся труд». Срывая маску лицемерия с буржуазно-либеральных литераторов, идеализировавших положение крестьян, сатирик решительно утверждал: «Зрелище труда тяжелого и изнурительного, каким вообще представляется всякий труд деревенский, совсем не такого свойства, чтобы производить умиляющее впечатление».
«Освобожденному» крестьянину в дополнение к гнету со стороны помещиков добавилась кулацкая кабала, обезземеливание и, как следствие этого, дальнейшее обнищание. Как близко описание крестьянского житья, оставленное нам Салтыковым-Щедриным, к тому, о чем за многие десятилетия до него писали Новиков и Радищев. «...На пространстве каких-либо десятка квадратных аршин теснятся нередко два, три семейства...— пишет Щедрин,— несмотря на распространение так называемого просвещения, избы до сих пор еще, по большей части, курные; утром, вплоть до самого обеда, в них выедает дым глаза и царствует сырость и холод... Смрад от разного рода органических остатков, дым от горящей в светлице лучины, спазмы от скопления на малом пространстве большого количества людей, от мокрой одежды и всякого тряпья, развешенного для сушки у огромной печи… — все это вместе взятое составляют такую зловредную атмосферу, которой, конечно, не позавидовал бы ни один арестант, если бы арестант этот не испытал ее во время счастливого своего пребывания на свободе...» «Вот где родится, старится и умирает поилец и кормилец русской земли!» — восклицает писатель.
Бедственное положение «освобожденного» крестьянина подняло на его защиту и объединило все лучшее, что было в русской культуре XIX века. Среди страстных борцов за обновление общественного строя царской России Салтыков-Щедрин занимает одно из самых почетных мест.