Н. И. НОВИКОВ И А. Н. РАДИЩЕВ

Среди тех, кто в XVIII веке — веке «разгула самодержавства» — отдавал все свои силы и энергию, служа «истине, вольности и свету», мы по праву называем «заступников» угнетенного народа: писателя-просветителя Николая Ивановича Новикова (1744—1818) и первого писателя-революционера Александра Николаевича Радищева (1749—1802).
...В одном из живописных мест Подмосковья, к юго-западу от Бронниц, расположено небольшое село Авдотьино. Здесь родился Николай Иванович Новиков. Он провел в Авдотьине детство, в зрелые годы не раз приезжал сюда и прожил здесь безвыездно последние 22 года своей жизни (1796—1818).
«Новиков, как известно, был первый и, может быть, единственный из русских журналистов, умевший взяться за сатиру смелую и благородную, поражавшую порок сильный и господствующий,— писал в середине прошлого века Н. А. Добролюбов.— Он затрагивал такие вопросы и интересы, которые только еще в настоящее время находят свое разрешение и о которых поэтому во времена Новикова нельзя еще было говорить всего, что нужно. При всем том жизнь и сила составляют отличительные достоинства «Трутня» и «Живописца».
Сатирические журналы «Трутень» (1769— 1770) и «Живописец» (1772—1773) Новиков издавал в Петербурге. Впервые в истории русской журналистики с такой беспощадностью изображались в них мерзости крепостного права. Уже эпиграф на заглавном листе свидетельствовал о направлении издания. «Они работают, а вы их труд ядите». Дворяне выразительно называются именами — Злорад, Стозмей, Несмысл, Себялюб, Безрассуд... Все они «больны мнением», «что крестьяне не суть человеки», а о том знают они «только потому, что они крепостные его рабы». Безрассуду автор между тем советует «всякий день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином».
Жизнь свою Новиков посвятил просветительству народа. Им была основана «Типографическая компания». В Москве в университетской и «вольных» типографиях печатались книги — учебные пособия по народному просвещению, переводы западной литературы, периодические издания: «Городская и деревенская библиотека», «Детское чтение», газета «Московские ведомости», словари. С широким для своего времени размахом развернул Новиков книжную торговлю, открыл в Москве библиотеку-читальню.
В 1786—1787 гг. когда из-за неурожаев крестьяне голодали, Новиков организует сбор средств для оказания им помощи...
Очевидцы, современники писателя, приезжавшие в его имение, дивились необычному виду деревенских улиц: это были добротные каменные дома с железными крышами. Заботы Новикова о крепостных крестьянах не нравились императрице. Екатерина составила распоряжение: «Послать под каким ни есть видом кого осмотреть, какие строения заводит у себя в деревне Новиков». Императрице были привычнее нищие деревни. Их жалкий вид не вызывал у нее беспокойства.
В одном из очерков, помещенном в журнале «Живописец» и озаглавленном «Отрывок путешествия в И...Т...», Новиков так изображал обычную картину жизни деревни: «Я останавливался во всяком почти селе и деревне. Ибо все они равно любопытство мое к себе привлекали; но в три дни сего путешествия ничего не нашел я в похвалы достойного. Бедность и рабство повсюду встречалися со мною в образе крестьян».
Напуганное буржуазной революцией во Франции, русское самодержавие жестоко обрушилось на всякое проявление свободомыслия. Одной из первых жертв оказался Новиков и его сподвижники. Типографии его были закрыты, книжные лавки разгромлены. По указу Екатерины II в 1792 г. Новиков был арестован и осужден на 15 лет заключения в Шлиссельбургскую крепость.
В 1796 г. Новиков был освобожден из крепости, однако новый царь, Павел I, запретил ему всякую общественную деятельность.
Больной, разоренный, доживал Новиков в Авдотьине последние годы среди своих крестьян и навещавших его друзей.
За долгие годы, прошедшие с того времени, изменился облик Авдотьина. Нет старого дома, в котором родился писатель. Некогда этот дом был окружен парком, фруктовыми садами. Солидные хозяйственные постройки — оранжерея, кирпичный и известковый заводы — входили в усадьбу. «Среди совершенно русского пейзажа, за зеленым выгоном, возвышалась окрашенная в розовую краску церковь; напротив нее виднелись усадебные постройки,— вспоминал о своем посещении Авдотьина биограф Н. И. Новикова М. Н. Лонгинов.— В усадьбу вела аллея, как это бывало исстари в барских поместьях, а при начале аллеи стояли белокаменные воротные столбы, тоже, вероятно, помнившие далекое время. Прямо против ворот белел каменный дом». В этом сохранившемся до наших дней доме и прошли последние годы жизни писателя.
Стоят в Авдотьине и каменные избы, построенные на средства писателя для крепостных. Обычно одна изба рассчитывалась на четыре семейства, для каждой семьи имелся отдельный вход.
Сколько горечи и робкой веры в грядущее заключено в предсмертных строках Новикова: «...тяжело, что я умираю, оставляя народ в том же бедственном состоянии, в каком нашел его при рождении. Я заводил народные школы, издавал книги, но что может сделать один человек?! Надеюсь, вы будете счастливее меня,— обращался он к потомкам.— Вам, может быть, или вашим внукам придется увидеть народ наш свободным и очеловеченным».
В склепе Тихвинской церкви села Авдотьина покоится прах знаменитого просветителя. Напоминает о нем и мемориальная доска на стене дома. Но есть и еще одно драгоценное свидетельство неумирающей народной памяти    о великом народолюбце, обличителе крепостничества — это изустные предания, бытующие в округе Авдотьина, о многих и многих добрых делах Новикова, о любви писателя к простому русскому крестьянину!
«Потомство за меня отомстит!» — гневно заявил Радищев, когда борьба с самодержавием для него лично была окончена. Писатель-революционер, просветитель, ученый, человек несгибаемой воли, он бросил вызов самодержавию, «произнес суд» над всем устройством крепостнической России.

О дар небес благословенный,
Источник всех великих дел,
О вольность, вольность, дар бесценный!
Позволь, чтоб раб тебя воспел,—
призывал он в оде «Вольность» к борьбе за свободу...

Недалеко от подмосковного города Малоярославец расположилось село, которое старожилы называют Немцове Теперь это Радищево. Воздвигнутый здесь обелиск и мемориальная доска напоминают нам об Александре Николаевиче Радищеве.
В Немцове прошло детство будущего писателя. Сюда же, в разоренное имение, вернулся он из сибирской ссылки полунищим, с большой семьей и прожил здесь свои последние годы.
Знаменитое произведение Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», прошедшее сквозь годы и годы полицейских преследований, осталось потомкам как самое яркое обличение помещичьей, крепостнической России.
...Пестрые столбы, шлагбаумы, почтовые станции. На пути из Петербурга в Москву — Новгород, Тверь, и вот уже, звеня колокольчиком, мчит тройка по Московской земле: Клин, Пешки, Черная Грязь... Это радищевские вехи в его «Путешествии из Петербурга в Москву». Путь страданий трудового народа. Мы слышим гневный голос великого борца-обличителя. Он доносится с почтовых станций, раздается из жалких крестьянских хижин. «Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? то, чего отнять не можем,— воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый свет».
...Ямщицкая тройка въезжает в селение Пешки. В ожидании лошадей путник входит в крестьянскую избу. «Четыре стены, до половины покрытые, так, как и весь потолок, сажею; пол в щелях... печь без трубы». «Деревянная чашка и кружки, тарелками называемые; стол, топором срубленный, который скоблят скребком по праздникам. Корыто кормить свиней или телят, буде есть, спать с ними вместе, глотая воздух, в коем горящая свеча как будто в тумане или за завесою кажется». Посконная рубаха, лапти с онучами. Хлеб, состоящий «из трех четвертей мякины и одной части несеянной муки». «Тут видна алчность дворянства,— гневно восклицает путник,— грабеж, мучительство наше и беззащитное нищеты состояние».
Как было Екатерине II не воскликнуть в ужасе, что он, Радищев, страшнее Пугачева! Как было не бросить его в Петропавловскую крепость, не загнать в Сибирь за тысячи верст от Петербурга, не спрятать в Илимском остроге!
...Неприютно было в Немцове вернувшемуся из Сибири изгнаннику. По дороге из ссылки умерла жена. С малыми детьми писатель поселился в полуразрушенном доме. Но ни ссылка, ни лишения не сломили его воли. В Немцове, как и в Сибири, он продолжал работать. Написал «Повесть о Бове» и «Песни, петые на состязаниях в честь древним славянским божествам», используя народные лубочные и фольклорные сюжеты; создал «Песнь историческую» — поэтическую историю России, где вновь звучит голос поэта-борца, зовущего служителей муз бороться за свободу народа.
Весной 1801 г. по указу Александра I, заигрывавшего в начале царствования со свободомыслящими людьми, Радищев был восстановлен в правах и вернулся в Петербург. Его привлекли к работе во вновь созданной Комиссии по составлению законов. Страстное желание применить свои знания к делу преобразования России скоро сменилось глубоким разочарованием, сознанием своего полного бессилия. Радищев составил записку «О законоположении», подготовил проект гражданского уложения, но все это оказалось ненужным. Либеральные посулы нового царя были лишь игрой в свободу и гуманность.
Книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» истребили палачи Екатерины П. Лишь несколько уцелевших экземпляров донесли до нас страстное обличение Радищева. Гнев великого просветителя взволновал мысли и чувства первых дворянских революционеров, вдохновил Пушкина, вслед за Радищевым восславившего свободу.