Рыжий и Полосатый (3 часть)

Окончание. Начало - читать.

Юрий Васильевич вернулся домой, разделся и лег. Уже светало. Дремота обволокла его, перед глазами поплыли плацкарты с рядками серых мышей, они разрезали атмосферу с воем сверхзвуковых самолетов... Каченовский сел в постели и прислушался. Со двора доносилось кошачье разноголосье. «Весна,— подумал Каченовский.— Весной они всегда так орут». Он закутался с головой в одеяло, но это не помогло. В нестройном хоре Юрию Васильевичу послышались два знакомых голоса — тонкий и басовитый. Неужто они? С этой мыслью Каченовский уснул, а когда проснулся, оба кота тихо спали на ковре посреди комнаты.
—  Эй! — шепотом окликнул его Рыжий. — Мы вас ночью не очень тревожили?
—  Пустяки. Только зачем вам это нужно?
—  С этнографическими целями,— ответил Рыжий.— Для уяснения некоторых спорных вопросов.
Полосатый раскрыл глаза, широко зевнул и сказал:
—  Надо с народом бывать. А то как же,— и уснул опять.
Днем Юрий Васильевич исправно выполнял служебные обязанности. Что делали в это время коты, он не знал, но предполагал, что они отлавливают этих самых... mus musculus и отправляют их на серебристых плацкартах в далекий космос. По вечерам все трое собирались за столом, ужинали и неспешно беседовали. Как-то, кажется в среду, Полосатый приволок полуживого Рыжего: тот провел четверть часа под задним бампером старенького горбатого «Запорожца», принадлежащего соседу Юрия Васильевича, кстати, тоже нумизмату.
—   Это порочное транспортное средство,— откашливаясь, говорил Рыжий,— экологически безумное.
—  На помойке ему место,— подтвердил Полосатый, щупая пульс.— Ишь чего выдумали — угарный газ из трубы!
—  Энергия уходит в дым,— слабым голосом уточнял Рыжий.
Впрочем, не подумайте, будто вечерние беседы проходили сплошь в таком роде. Напротив, напротив. О некоторых вещах гости отзывались с одобрением и подумывали, не перенять ли им кое-что у людей. Их, например, привела в восторг совершенная пустяковина — детский воздушный шарик. «Этак можно, располагая достаточно плотной пленкой...» — рассуждал Рыжий. «Да где же ее возьмешь, плотную?» — сомневался Полосатый. Одобрительно отзывались они и о кошачьих ассамблеях, на которые ходили еще раз или два.
Юрий Васильевич свыкся с гостями, он приносил кое-какую работу и после ужина перемножал на калькуляторе длинные числа, заполнял клеточки таблицы. Рыжий заглянул через плечо, мурлыкнул себе под нос и выпалил строчку чисел. Юрий Васильевич проверил и перепроверил — все сходилось. Рыжий ткнул лапой в самую нижнюю, итоговую строчку, опять мурлыкнул и стал диктовать. Каченов-ский аккуратно записал. Но когда Полосатый с Рыжим объяснили ему принцип скоростных вычислений, он ничего не понял.
—  О люди! — с пафосом произнес Рыжий.— Вместо того чтобы научиться считать, они изобретают счетную машинку!
—   Головой думать надо,— поддакнул Полосатый.— Для того голова дадена.
Забегал как-то мальчик Стасик, сын владельца горбатого «Запорожца», принес свежие новости насчет уникальной копейки пятьдесят восьмого года. Коты прислушивались, но голоса не подавали. И только когда Стасик попытался погладить Полосатого, тот отодвинулся и буркнул: «Ишь чего!» Впрочем, Стасик спешил домой смотреть передачу «В мире животных» и реплику Полосатого пропустил мимо ушей.
—  Мы уже знакомы с вашей системой товарно-денежных отношений,— сказал Каченов-скому Рыжий,— но тщетно пытаемся уяснить подструктуру, с которой началось наше знакомство.
—   Ну, насчет той монеты, что под тахту укатилась,— пояснил Полосатый.— Чего ради вы их собираете?
Юрий Васильевич сразу вспомнил пятак, что все собирался   поменять,  да  так  и   не  собрался за недостатком времени. Тема была достойна разговора, и Юрий Васильевич, отложив все прочее, поведал котам суть и смысл нумизматики. Те слушали его с вниманием, но было видно, что некоторые детали ускользают от них.
—  Виноват,— перебил его Полосатый,— сколько у вас пятаков?
—  Два, я же говорил.
—  А у того, сколько пятиалтынных у него?
—  Не знаю. Два по меньшей мере. А может, три. Не знаю.
—  Тогда, дорогой Юрий Васильевич,— вмешался Рыжий,— отчего бы вам не провести, как вы выражаетесь, меновую комбинацию в самом элементарном виде; вы ему пятак, он вам — пятиалтынный?
—  Так не нужен ему этот пятак, у него свой есть. Но я точно знаю, что он ищет двугривенный с косой насечкой, который...
—  Ищет, ну и пусть ищет,— опять вмешался Полосатый.— У вас же его нет.
—  Не понимаю, чего вы от меня хотите,— сказал Каченовский.
—  А вы, Юрий Васильевич, совершите требуемую акцию в одностороннем порядке. Действуйте прямо.
—  Да отдайте пятак тому, кто в нем нуждается! — не выдержал Полосатый.— У папы Стасика нет пятака? Ему и отдайте.
—  Да! — закричал Юрий Васильевич.— Хороши советчики! А мне что останется?
—  Второй пятак.
—  А откуда я возьму пятиалтынный?
—  Оттуда, где он есть.
—  Там допросишься...
—  А вы пробовали? — полюбопытствовал Рыжий.
—  Нет. И в голову не приходило.
—  Так попробуйте. Мышей должны ловить коты, а не мышеловки, человеческий мозг совершеннее калькулятора, и пешком ходить полезнее, нежели ездить в четырехколесной коробке, которая отравляет воздух продуктами неполного сгорания...
—  Вы так думаете? — растерянно пробормотал Каченовский.
Полосатый повернулся к Рыжему и приложил лапу к губам, делая знак помолчать. Рыжий многое еще хотел сказать, но он был моложе Полосатого и знал, что уступает тому в умении общаться с разумными существами, которых Полосатый — точнее, тот, кто сейчас назывался Полосатым,— много перевидел на своем веку.
Через два дня Полосатый и Рыжий улетели.
На прощанье говорили мало. Коты молча потерлись спинами о колени Юрия Васильевича, уселись на серебристые пластинки и взмахнули лапами. И хотя они были совсем рядом, Юрий Васильевич вдруг почувствовал, что оба уже далеко-далеко от него. Пластинки приподнялись над полом и растворились в балконной двери.
Каченовский послонялся по квартире. Делать было нечего. Он достал портмоне, открыл заветное отделение и вынул пятак. Не зажигая света в передней, нащупал замок, взял его на защелку, чтоб нечаянно не захлопнуть за собой дверь, поднялся по лестнице на один этаж и нажал кнопку звонка. Дверь приоткрылась, и Юрий Васильевич увидел Стасика.
— Вот,— сказал он, нащупал руку Стасика и быстро сунул в нее пятак. И побежал по лестнице вниз, не оборачиваясь.
Дома он сел в кресло, постучал пальцами по крышке стола, решил сварить себе кофе и передумал. Что делать дальше, что делать? Быть не может, чтобы тот тип себе на уме, у которого не то два, не то три пятиалтынных, просто так, без выгоды для себя, расстался хоть с одним из них. Быть того не может!
Ну а если?
Юрий Васильевич снял телефонную трубку и набрал номер.