Рыжий и Полосатый (1 часть)
Пятак упал, звеня и подпрыгивая. Из каких глубин памяти выплыл школьный пример на деепричастный оборот? Юрий Васильевич встал на четвереньки. Всякое выпущенное из рук тело, подумал он, норовит закатиться под тахту.
Еще минуту назад он наслаждался воскресным покоем и продумывал тонкую меновую комбинацию, блистательную пирамиду, в основании которой лежал этот самый пятак, а на сияющей вершине мерцал пятиалтынный, которого так не хватало в коллекции Юрия Васильевича. Да, наш герой был нумизматом, но не из тех, кто занят поисками грошей времен Галицкого княжества или дидрахм из кошеля Фемистокла. Нет, для Юрия Васильевича Каченовского гораздо увлекательнее было отыскивать в океане медной мелочи пятак, на реверсе которого, в просторечии — на решке, чуть-чуть разошлись отштампованные буквы. А если ты стал обладателем сразу двух таких редкостей, то как не выменять одну из них на пятнадцатикопеечную монету, в гербе которой колоски слегка сбились на сторону?
Однако прямые обмены, надо вам сказать, большая редкость. Невелик шанс, что владельцу сбитых колосков надобен именно пятак с раскосыми буквами. Но что-то ему нужно, а это что-то есть у того, кому нужно еще что-то...
— Юрий Васильевич Каченовский?— раздался высокий вкрадчивый голос.— Простите великодушно за вторжение...
Каченовский от неожиданности стукнулся о деревянный край тахты, сел, почесывая ушибленное место. И замер. У его ног сидел кот. Небольшой, рыжий, с округлой мордой. Он был так умен с виду, что с ним хотелось поздороваться.
Юрий Васильевич здороваться с котом не стал. Померещилось, должно быть. Кровь к голове...
Рыжий открыл маленькую розовую пасть, смачно облизнулся и быстро заговорил не по-русски.
«Азиатский язык,— отметил про себя Юрий Васильевич.— Ватакуси ва, аната о... Японский, что ли?»
Кот и впрямь прищурил глаза, всем видом изображая из себя японца, отчего Каченовскому сделалось неловко, и он, осознавая бредовость происходящего, замахал рукой — мол, не понимаю... вакаранай.
Рыжий кивнул головой, округлил глаза и заговорил по-немецки. Немецкого Юрий Васильевич тоже не знал, и кот понял, что опять ошибся. Он смущенно заморгал и предложил на выбор:
— Суахили? Эсперанто? Инглиш?
— Инглиш,— выбрал Юрий Васильевич, хотя больше всего ему хотелось сказать «брысь».
— О'кей,— откликнулся кот.— Ай'м сорри, ай симд ту микс лэнгвиджиз. Консёрнинг зе ситуэйшн, ай хэв ту эдмит...
— Плиз,— взмолился Юрий Васильевич, окончательно теряя нить беседы — с кем? с котом!— Плиз, ай спик, бат вери литтл, нельзя ли помедленнее...— и замолчал, осознав ужасающий факт, что вступил в беседу с рыжим котом, который к тому же говорит по-английски гораздо лучше Юрия Васильевича.
— Вот именно, что помедленнее!— раздался от балконной двери другой голос, погрубее и пониже.— Устраиваешь тут фокусы, нет чтобы по-простому, по-нашенски...
Юрий Васильевич обернулся. На балконном порожке стоял еще один кот. Был он крупнее Рыжего, с тощей и узкой мордой, серый в полоску и вообще вида крайне простецкого, под стать своей речи.
«Бред какой-то,— подумал Каченовский.— Гнать их надо».
— Брысь, подлые!— заорал он и замахнулся домашней туфлей, наспех сорванной с ноги.— Брысь, кому говорят!
Рыжий и Полосатый устремились прочь. Полосатый вроде бы пожал на ходу плечами, но поручиться в том Юрий Васильевич, не мог. Он потряс головой и опять полез под тахту.
— Вот-те нате! Брось дуться.
— Нет, и еще раз нет. Он вел себя не по-джентльменски.
Юрий Васильевич разогнулся и застонал. Кошмар продолжался: на балконе Полосатый уговаривал Рыжего вернуться в квартиру. Каченовский обреченно уставился на дверной проем, откуда не замедлили показаться две усатые морды — вытянутая и пошире.
— Что вы обронили?— нехотя спросил Рыжий и исчез под тахтой. Секунду спустя он появился, толкая лапой пятак.
— Кончай баловать,— строго сказал Полосатый.
Рыжий подогнал пятак к Юрию Васильевичу, все еще сидевшему на полу, и сказал без особой приязни:
— Извольте получить.
— Спасибо,— машинально ответил Каченовский, взял пятак и поднялся с пола. Благодарность повисла в воздухе; тогда, не придумав ничего лучшего, Юрий Васильевич спросил:
— Чем могу быть полезен?
Коты уселись рядышком на ковре.
— Мы рискуем показаться назойливыми,— вкрадчиво начал Рыжий,— однако нет ли у вас молочного концентрата?
— Простите, чего?
— Сливок,— пояснил Полосатый.— Сметана тоже сойдет.
— Да-да,— поддержал Рыжий.— Сквашивание молочнокислыми бактериями создает благоприятные условия для ферментов.
Юрий Васильевич молча вышел на кухню. Он нарочно долго разыскивал в холодильнике сметану, которая стояла у него под носом, потому что боялся прервать монолог Полосатого:
— Я буду вынужден,— говорил Полосатый,— доложить о твоем поведении. В конце концов, я глава экспедиции. Ведешь себя, как сноб! Не понимаешь, что такое сноб? А еще прошел ускоренный курс языковой подготовки! Сноб, к твоему сведению, это индивид, который мнит себя умнее других, не имея к тому оснований.
Юрий Васильевич уронил банку со сметаной.
Обычные коты слизали бы сметану с пола, но котам, которые рассуждают о снобизме, Каченовский не посмел этого предложить. Он затер сметану тряпкой и сказал, что сбегает в магазин. Рыжий вежливо улыбнулся, а Полосатый ответил:
— Сразу видать хорошего человека. Когда хозяин вернулся, коты дремали в кресле.
— Как дела?— спросил Рыжий, широко зевая.
— Сметана, сказали, свежая,— ответил Юрий Васильевич, будто оправдываясь.— И еще я рыбки купил.
— Стерлядки взяли?— поинтересовался Полосатый.
— Как же,— сказал Юрий Васильевич.— Я хека купил.
— Кого?— переспросил Рыжий.— По буквам, если можно.
— Хе-ка. Ха-е-ка.
— В моем словаре такого слова не было.
— Ив моем. Ох, не все ладно с этими ускоренными курсами. Дорогая, небось?— И Полосатый посмотрел на пакет с хеком.
Юрий Васильевич хотел прихвастнуть, но спохватился и сказал правду.
— Мы негордые,— успокоил его Полосатый.— Суньте их только в кипяток, чтоб оттаяли. Варить не надо.
— В процессе варки,— пояснил Рыжий,— разрушается часть водорастворимых витаминов...
— Сноб...— зашипел Полосатый, и Рыжий смолк.
— Да что вы, право,— обиделся Юрий Васильевич.— Знаю я, что такое витамины, за кого вы меня принимаете?
Он вернулся в комнату с расписным подносом и поставил тарелки на пол перед креслом. Коты мигом спрыгнули и принялись за еду. Ели они обыкновенно, и Каченовский успокоился. «Коты как коты,— думал он.— Вон как на хека навалились».
Размышления его были прерваны приятным голосом Рыжего:
— Весьма признательны вам за угощение, Юрий Васильевич. Я впервые пробую эту разновидность хордовых... Рыбу то есть,— испуганно поправился он, бросая взгляд на Полосатого.— Считаю долгом отметить ее вкусовые достоинства и своеобразный аромат.
— Духовитая рыбка,— вставил Полосатый.— После нее хорошо бы кофейку хлебнуть.
— Благодаря наличию алкалоидов...— пояснил Рыжий.
Полосатый стиснул зубы и сдержался.
Когда Юрий Васильевич вернулся из кухни, оба гостя сидели за журнальным столиком в креслах.
— Позвольте к столу,— загудел Полосатый.— На полу есть-пить несподручно.
— Я думал, так вам привычнее...
— Вы находитесь в плену антропоцентрических представлений!— запротестовал Рыжий.
— Я знаю, что такое «антропоцентрический»,— сказал Каченовский, чтобы избежать очередных пререканий.— Это когда человек считает себя самым главным.
— Вот-вот,— поддержал его Полосатый.— Пуп земли. Такое бывает не только у человека. У нас тоже.
— Как вы, вероятно, догадываетесь,— ввернул Рыжий, — мы не вполне заурядные коты, более того...
— Что ты лезешь в пекло поперед батьки!— осадил его Полосатый. — Прибыли мы к вам, значит...
Рыжий вывалил серию цифр.
— Оттуда,— подтвердил Полосатый.— Жуть как далеко. Вам еще лет двести не добраться.
— Жаль, не можем вас пригласить, Юрий Васильевич,— сокрушался Рыжий.— Планетка у нас — что надо.
Юрий Васильевич слушал все это, и скованность его постепенно исчезала. Он уже примирился с котами, пьющими кофе, и склонен был приписать происходящее гипнозу или галлюцинации. А с продуктом воображения незачем особо любезничать.
— Как добирались?— спросил он язвительно.— Самолетом или поездом?
— Поездом?— спросил Полосатый, обращаясь к Рыжему.
— Пожалуй. Очень напоминает.
— В сидячем вагоне или плацкарту брали?
— Да как же без плацкарты?— изумился Полосатый.— Без плацкарты разве к вам доедешь? Предъяви плацкарту.
Рыжий спрыгнул с кресла, прошел к балконной двери и сделал неуловимое движение мохнатой лапой. Вслед за тем в комнату вплыли и зависли над телевизором два серебристых прямоугольника размером с раскрытую школьную тетрадь. Полосатый как-то весь напрягся, подобрался, его правый ус описал плавную дугу, и серебристые листы, слегка накренившись, спланировали на расписной поднос. Юрий Васильевич протянул к ним руку и, еще не прикоснувшись, ощутил упругую силу, исходящую от серебристого материала.
— Хороши плацкартушки?— ласково спросил Полосатый. Он шевельнул левым усом, отчего оба листа оторвались от стола и будто растворились в штукатурке.
Теперь Юрий Васильевич осознал значимость момента.
— Вы,— произнес он, и голос его дрожал,— вы представляете внеземную цивилизацию и намерены через меня установить контакт с людьми?
Рыжий взглянул на него с укором.
— Помилуйте,— протянул он.— С чего вы взяли?
— Как старший,— сказав это, Полосатый выразительно посмотрел на Рыжего,— то есть как старшой,— поправился он, глядя в глаза Юрию Васильевичу,— я вас заверяю, что ничего такого у нас и в мыслях не было. Делишки тут у нас.
— Но почему ко мне?— взмолился Каченовский.
— Потому, что вы на первом этаже, и балкон у вас, и дверь нараспашку, и жены нет.
— О женщины!— воскликнул Рыжий. Юрий Васильевич переводил взгляд с одного кота на другого и не мог придумать ничего путного, о чем следовало бы спросить пришельцев. А те, наевшись, уже задремывали в креслах. Полосатый положил морду на вытянутые лапы и замурлыкал. Рыжий свернулся калачиком и зажмурился.
Дремотное состояние, как и зевота, легко передается от человека к человеку и от кота к человеку тоже. Каченовский поднялся со стула и сдернул покрывало с тахты.
Когда он проснулся, котов в квартире не было.
Продолжение рассказа - читать.