«...В себе одном нашел спасенье целому народу» (1 часть)



Михаил Юрьевич Лермонтов всегда писал то, что потом подтверждал своей жизнью. Все его творчество — предельная исповедь, абсолютная правда сердца. Правда, обретенная поэтом ценой  самой  жизни,   «купленная  кровью».
Явившись на свет божий через два года после победы русского оружия над Наполеоном в «Москве, спаленной пожаром», Лермонтов с «младых ногтей» впитывал рассказы о ратных подвигах в войне. Воевал и его отец, и многие сородичи Столыпины, и тарханские соседи, и крепостные мужики, недавно возвратившиеся с полей брани, которым юный Лермонтов требовал от бабушки ставить новые избы.
Да,  были люди  в  наше  время.
Не  то, что нынешнее  племя...
Лермонтов был привезен в тарханское имение бабушки в полгода от роду. Здесь прошла половина его жизни, здесь среди необозримых полей, раздольных российских просторов, среди деревенской жизни с ее вековечным крестьянским укладом, обычаями, обрядами, сказками, преданиями и песнями пробуждалось его светлое бесстрашное сердце, здесь обрел он  любовь  к  Отечеству.
Здесь в тринадцатилетнем возрасте узнал он о казни пяти декабристов, о том, что его любимый дед-герой, генерал Д. А. Столыпин, которого декабристы прочили в состав своего правительства, внезапно и странно скончался во цвете лет той страшной зимой, когда начались аресты «бунтовщиков». Здесь он постигал творения своего кумира А. С. Пушкина, открыл потрясшего его поэта-бунтаря Байрона...
Пусть я  не Байрон!  
Я  другой,
Еще  неведомый  избранник.
Как  он  гонимый миром  странник,
Но  только  с русскою душой.
Здесь, в Тарханах, напитавшись соками родной земли, духовной красотой и мощью народа, созрело сердце поэта, пропевшее однажды:
А   вольность мне  гнездо  свила,
Как мир  необъятное...
Вольность,    воля — ключ    к    пониманию творчества  и  жизни   М.   Ю.  Лермонтова. За дело общее, быть может, я  паду...
Эти провидческие слова поэт написал, когда ему было всего шестнадцать лет.
Еще не знаешь  ты,  кто я.
 Утешься.  Нет,  не  мирной доле,
Но битвам, родине  и воле
Обречена судьба моя...
Пафос патриотического служения, тема самопожертвования во имя Отчизны освящают многие поэтические произведения Лермонтова.
О  взгляни приветно в час разлуки
На  того,  кто  с  гордою душой
Не  боится  ни людей,  ни  муки,
Кто умрет за честь страны родной.
Гений Лермонтова был способен даже увидеть сам миг своей смерти, пережить его многократно и не один раз описать то, чему суждено  будет  с  ним  случиться.
Скажи  им, что навылет в грудь
Я  пулей ранен был.
Лермонтов предвидел даже то, что жизнь его  будет  пресечена  на  Кавказе.
В  полдневный жар  в  долине Дагестана
С свинцом в  груди лежал  недвижим я;
Глубокая  еще  дымилась рана,
По капле  кровь  точилася моя.
 Лежал один я на песке долины;
Уступы  скал   теснилися  кругом,
И солнце  жгло  их желтые  вершины
И жгло меня — но спал я мертвым сном..
Не к самому ли Лермонтову относится суть его бесстрашной оды «Смерть Поэта», положившей начало его восхождению на литературную Голгофу России, ставшей поводом для нескончаемой опалы, ссылок и, наконец,  подлого убийства.
Знание Лермонтовым своей жизни и смерти  поражает,  отвага,  бесстрашное служение истине и Отечеству при понимании неотвратимости своей гибели на этом пути восхищает, окрыляет сердца потомков, вызывает преклонение  перед  жизненным  подвигом  великого поэта. Впрочем, у кого преклонение, а у кого и ненависть,  клевету.
Я предузнал мой жребий, мой конец,
И грусти ранняя  во мне  печать;
И как я  мучусь,  знает лишь  Творец;
Но равнодушный мир не должен знать.
И не забыт умру я.  Смерть моя
Ужасна будет;  чуждые  края
Ей удивятся, а в родной стране
Все  проклянут  и  память  обо мне...
Кровавая меня могила ждет,
 Могила без молитв  и  без  креста,
На диком  берегу ревущих  вод
И под туманным небом...
Можно еще и еще приводить примеры провидения Лермонтовым своей трагической гибели, как, впрочем, и множество поэтических примеров бесстрашия поэта перед своей «казнью».
Напрасна  врагов ядовитая  злоба,
Рассудит  нас Бог  и преданья людей;
Хоть розны судьбою, мы  боремся  оба
За счастье  и славу отчизны своей.
Пускай  я  погибну...  близ  сумрака гроба
Не ведая страха,  не зная цепей.
История России богата именами патриотов. М. Ю. Лермонтов по праву стоит в первых рядах героев Отечества, повторив своей судьбой христианский подвиг самопожертвования.
Уж  постоим  мы  головою За Родину свою!
Так написал, так и прожил Лермонтов. В 26 лет от роду, приняв мученическую смерть, он вспыхнул ярчайшей звездой на российском небосклоне, освещая и укрепляя сердца потомков своим  примером.
Как ни печально, но приходится признавать определенную правоту поэта и в предвидении своей посмертной участи. «Собаке — собачья смерть,— изрекла высочайшая особа, заглушив сановную память о поэте на долгое время. Надолго, но не навсегда, ибо есть независимое от злой воли «чувство правды в сердце человека». «Бог и преданья людей» рассудили по-своему. Народ и время канонизировали М. Ю. Лермонтова как великого русского поэта, классика, основоположника и предтечу современной  поэзии.
Тысячи раз рука Михаила Юрьевича написала  слова   «любить»,   «любовь».  Это  самые часто повторяемые поэтом слова, которые, по подсчетам лермонтоведов, встречаются в его поэзии  более   1500  раз.   Влюбленность — это постоянное состояние его пламенной души.
Я не могу любовь  определить,
Но эта страсть сильнейшая! —Любить
Необходимо мне;  и я любил
Всем  напряжением  душевных  сил.
Я вижу, что любить как я,  порок,
И вижу, я  слабей любить  не мог.
Лермонтов любил Отчизну, любил свою мать, песню которой он пронес в сердце через всю жизнь, любил отца и бабушку, страдая от itх разлада, любил и защищал крепостных крестьян, плативших ему ответной любовью, любил своих подлинных, увы, немногочисленных друзей. Не многих он допускал в свое сердце, и эти, немногие друзья говорили и писали о нежном, трепетном, любящем сердце Михаила Юрьевича Лермонтова. С другими, недопущенными в свою душу, а таковых «в свете» было большинство, поэт мог быть совершенно другим. Он знал, с какой миссией он явился в этот мир: «Я рожден, чтоб целый мир был зритель торжества иль гибели моей». И он мог постоять за свой поэтический дар, за свою душу, полную любви к истине, поэзии и Отечеству. От его огненных, всевидящих, проницательных глаз иные убегали, как от молний. Поэт мог бесстрашно ответить убийцам Пушкина, мог постоять за свою честь и за честь Отечества, мог даже ребенком броситься с ножом на человека, истязавшего дворового мальчика, мог дать отпор своим духовным антиподам, но никогда агрессивные начала не были сутью Лермонтова, как то хотели бы подчас преподнести иные сплетники.
Я холоден и горд; и даже злым
Толпе кажуся; но ужель она
Проникнуть в сердце дерзко мне должна?
Зачем ей знать, что в нем заключено?
Огонь иль сумрак  там—ей  все равно.
Лермонтов понимал, что его любовь к Отчизне будет непонятной и странной в глазах окружавшей его «светской черни», столичных баловней,  кочующих  по  паркетам.  Ведь  все, что любит поэт, слишком  «простонародно»... ...
Но я люблю—за что не знаю сам —
Ее степей холодное  молчанье,
Ее лесов  безбрежных  колыханье,
Разливы рек  ее,  подобные морям;
Проселочным  путем люблю  скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи  тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни  печальных деревень.
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи кочующий обоз
И  на холме  средь желтой  нивы
Чету белеющих берез.
С  отрадой, многим   незнакомой,
Я вижу полное  гумно,
Избу,  покрытую соломой,
С резными  ставнями  окно;
И в  праздник, вечером росистым,
Смотреть  до  полночи   готов
На пляску с  топотом  и свистом
Под говор  пьяных мужичков.
Здесь все дышит сердечной любовью поэта к своей Отчизне, в которой он — свой среди своих. Стихия Лермонтова — предтеча грядущей за ним деревенской лирики, предтеча Есенина,  Рубцова...

Окончание статьи - читать.